Прапорщик Щеголев - [18]

Малыш с гордостью поглядел на товарищей.

— А тут, ребята, вы мне помогите. И я в долгу не останусь. Кто мне ядро покажет, и оно будет нужной величины, тому я заплачу денежку. За каждое ядро по денежке. Идет?

Глазенки ребят загорелись.

— А ежели мы много тех ядров натаскаем, и тогда деньги дашь?

— Обязательно. Как ядро, так и денежка.

— Нет, дяденька, — рассудительно сказал маленький Ахлупин, — денег нам не надо. Ты на них лучше пушку купи. Дедка сказывал, что без денег турка нипочем не побить. А нам лучше пряников дашь.

— Идет! Вы мне ядра, а я вам пряников.

Мальчишки бросились в угол, где лежала куча кирпича, и стали быстро разбрасывать его. Солдаты кинулись им помогать. Скоро показались ступеньки.

— Что это такое? — удивился прапорщик.

— Не знаем, — отвечали ребята. — Только ядров тех здесь, говорят, много.

— Посмотрим. Только голыми руками тут много не сделаешь.

Прапорщик послал солдат на батарею за лопатами и кирками, а сам остался с ребятишками.

Солнце поднялось уже выше, становилось жарко.

— А где бы тут, ребята, водички попить?

— У нас можно, — отозвался курносый мальчуган лет девяти, весь усыпанный веснушками. — Мы туточки близко живем. Пойдемте.

Свернув за угол и пройдя среди куч мусора, прапорщик в изумлении остановился: перед ним оказалось какое-то сооружение — то ли землянка, то ли шалаш.

Вырытую в земле яму покрывали обломки досок и куски ржавого железа. Сбоку висели тряпки. В пыли копошились маленькие дети.

— Это что?

— А мы здесь живем, — ответил мальчик. — Я же говорил, что это близко.

— Как же вы тут живете? — вскричал прапорщик.

— А так вот и живем, батюшка барин, — сказала пожилая женщина, выбираясь из землянки и щуря глаза от дневного света. Ее изможденный вид поразил прапорщика.

Щеголев молча смотрел на нее. Видя его удивление, женщина усмехнулась.

— Удивляешься?.. Так вот и живем. Что же делать, когда лучшего нету... Муж-то мой раньше грузчиком работал, так чуток лучше жили, а с той поры, как надорвался — сюда перешли, землянку себе построили, вот и живем.

— А что теперь муж твой делает?

— Что же может делать надорванный... Пшеницу ворошит, больше ни к чему не способный... — Женщина закашлялась, тело ее сотрясалось, она рукой ухватилась за столб. — И я с ним работаю... Видишь, все нутро у нас пылища повыела...

Прапорщик вспомнил картину, виденную им при въезде в Одессу: маленький переулок, горы пшеницы, люди, стоящие в ней по колени, клубы густой пыли, поднимавшиеся от зерна, когда люди пересыпали его лопатами.

— А ты что хотел, барин? — поинтересовалась женщина, откашлявшись.

— Я... хотел бы напиться... Мальчик мне сказал, будто тут где-то есть вода...

— Есть вода, колодец от нас неподалеку... Да только вряд ли ты ее пить будешь.

— Почему же? Разве вода не везде одна и та же?

— Эх, барин!.. — вздохнула женщина. — И вода, как жизнь, — не везде одинакова.

Она взяла глиняную чашку и направилась к колодцу. Достала воды и, зачерпнув чашкой, с поклоном подала офицеру. Тот сделал глоток, но тотчас выплюнул воду на землю.

— Ведь это же морская вода!.. Ее же нельзя пить.

— Мы пьем, барин, — спокойно сказала женщина. — Она, верно, соленоватая. Да мы привыкли.

Тут только прапорщик понял, что значили слышанные раньше рассказы о том, что господам из-за города привозят сладкую воду, а дворовые пьют колодезную.

— А вы что за люди?

— А всякие... со всей России. Есть из-под Курска, есть из Полтавы... Отовсюду нужда гонит. Идет народ сюда, город теплый, думает, зимы не бывает, все будто дешево. А оно еще хуже здесь оказывается. Нашему брату — крестьянину да работному человеку — везде плохо... — Женщина снова закашлялась.

Расстроенный прапорщик поспешил вернуться к погребу. Спустя полчаса нужные инструменты и носилки были доставлены, а еще через час перед глазами обрадованного Щеголева открылся погреб, где во множестве лежали различных калибров ядра и бомбы. Очевидно, это и был полузабытый арсенал крепости.

— Ну, ребята, — говорил прапорщик мальчуганам, — вас мне сам бог послал! Мы бы тут сами ничего не нашли.

Солдат сбегал в ближайшую лавчонку и принес огромные кульки с пряниками и конфетами. Другие отправились на батарею за подводами. Щеголев был в восторге — так все удачно получилось. Только непонятно как-то: боевые припасы без всякой охраны — бери, кто хочет!

Нагруженные подводы медленно потянулись по дороге.

Вслед за ними гордо шагали ребятишки.

* * *

Три дня спустя батарея была закончена. Гордо высились мерлоны, между ними стояли толстые дубовые платформы, немного позади была сложена из кирпича ядрокалильная печь.

— Будем угощать турка не простыми орехами, — шутили солдаты, — а калеными!

Внутри порохового погреба — чисто выструганные дубовые полки для пороховых картузов. Прочная дверь окована железом. Над входом — навес, на земле — мешки, чтобы ноги вытирали, внутрь грязи не наносили.

В стороне красивыми пирамидами были сложены ядра.

Осип с солдатами выкрасили все дерево батареи в серозеленый цвет, как и мол.

— Неприятелю не так приметно будет, — говорили солдаты.

Арестантов после окончания работ перегнали в другое место. Помня свое обещание, Щеголев подал генералу рапорт, где всячески хвалил усердие арестантов. Надеялся, что этим добьется какого-нибудь улучшения в их тяжкой доле.