Практика частных явлений - [19]

Первый. Куда?

Третий. Да мало ли! Куда-то я шёл, до того, как начал всё забывать.

Первый. Так вот я и говорю! Если бы вы вспомнили откуда вы пришли ко мне тогда, то вы могли бы вспомнить, куда вы отправились потом, после. А потом бы — ещё. Потом, ещё дальше. И ещё дальше. И ещё. Нужен критерий, контроль. Режим. Поэтому я предлагаю вам использовать свой тогдашний приход сюда в качестве поворотного пункта. Или критерия.

Третий. Зачем, зачем же так путать меня? Мало того, что и так-то у меня немало. Так вы ещё всё усугубляете, навязывая мне себя! Харк-харк!

Первый(не слушает его, увлечённо). Все ваши забывания можно, условно говоря, разделить на два типа. Первый — это такие общие моменты. Например, вы забыли, что вы что-то забыли. Фактически, вы забыли почти всё…

Третий. Нет, не совсем так. Потом-то я вспомнил, что я забыл, что я что-то забыл…

Первый. Толку-то? Вы же не помните, что именно вы забыли, вы только помните, что вы что-то забыли. Вы не помните, что именно вы забыли первично! И вот тут-то вам и могла бы пригодиться моя классификация! Я напомню вам. первый тип — это общие моменты. А вот второй тип — это более частные случаи, эдакие выпадения, когда вы что-то такое помните, но никак не можете увязать с предыдущим этапом. Вы как бы находитесь перед высокой крепостной стеной, ходите перед ней взад-вперёд, но никак, никак вы не можете найти лазейку, хотя в целом представляете, что там, за этой стеной. Общие моменты, первичные ситуации первого типа складываются из множественных эпизодов типа номер два. А поскольку я являюсь, в некотором роде, живым свидетелем вашего забывания, так как именно при мне вы забыли, куда вам надо, то этот шанс следует использовать и выжать из него всё возможное!

Третий. Шанс.

Первый. Да, шанс! — если принять предложенную мной классификацию за исходную истину — а другой у нас с вами всё равно нет…

Третий(уныло). Ну, нет.

Первый. Стало быть, я прохожу у вас по второму типу и…

Третий. Даже если и можно в чём-то согласиться с этой вашей идиотской типологией, то почему вы решили, что вы проходите у меня по какому бы то ни было типу? Я — впервые вижу вас!

Первый. К чему, к чему это упрямство? Я прекрасно помню тот, первый день. Такое не забывается! Сначала пришёл мёртвый, а затем появились вы…

Третий. Мёртвый?

Первый. Да, самый обыкновенный. Он ушёл совсем незадолго до вас…

Третий. Нет, уж вы меня не впутывайте! Так я могу оказаться причастным к чему угодно — к постэклектизму, к готике, к шишковщине, к пляске дырявых сапог, к инцестам всякого рода, к мираклям голодного времени, к убийству овцы под виноградным кустом. Нет уж, увольте!

Первый. Для вас же стараясь!

                Чудовищный грохот из мешка. Первыйи Третийвздрагивают.

Кстати, он и сейчас здесь.

Третий. Кто?

Первый. Мёртвый. Или не мёртвый, но тот, кто говорит, что умер…

Третий. Здесь? (В ужасе озирается.)

Первый. Нет, видимо, всё же он мертвый.

Третий. Где он? Где?

Первый. Там, в мешке.

Третий. В мешке — мертвец?

Первый. Так мешок-то его. Он сам и приволок его сюда.

Третий. Зачем?

Первый. Не знаю. Он всё вынимал оттуда разные мерзкие вещи, запихивал их обратно, брал у меня фонарь, пилил, красил, рвал… Залезал в мешок и вылезал назад. И сейчас он снова в мешке.

Третий. Что же он там делает?

Первый. Что-то делает.

           Чудовищный грохот из мешка.

Вот — это он.

Третий. Но что же мёртвый может делать в мешке?

Первый. Он мне не докладывает. Видимо, мастерит чего-то, колотит, перекладывает с места на место и снова колотит. Он работал на Кубе. Он привязывал верёвку к разным вещам, я помогал ему её обрезать. Он раньше проваливался. Вещи падали. Он спал с кинозвездой. Он ушёл от неё утром, когда она дремала. Интересно, взял он её, сонную, напоследок? Я забыл спросить у него об этом. Он может умереть окончательно и я так ничего и не узнаю больше. Говорят, восемь утра самое подходящее время для совокупления. Интересно, он ушёл от неё раньше восьми? Как вы думаете?

Третий. Я могу допустить… да, я многого не знаю, я, в конце концов, обычный человек, из плоти и крови, и мяса, и кожи, но я никогда не предполагал, что мёртвые… что мёртвые могут ходить, мастерить, перекладывать что-либо и привязывать к чему-то верёвку! Я никогда не предполагал, что они могут спать с кинозвёздами и уходить от них в восемь утра!

Первый. В принципе, не имеет значения, во сколько он ушёл от неё. Также не имеет значения, трахнул он её, сонную, напоследок или нет. И даже если он жалеет теперь об этом, даже если он ругает себя порой и скрежещет зубами, и терзает сбившуюся простыню своим одиночеством, и без конца разбивает своё лицо, ударяясь о стену «никогда» — всё это также не имеет никакого значения.

Третий. Может быть, он — не мёртвый.

Первый. Это также не имеет значения. (Пауза.) Я тоже кое в чём сомневаюсь. Он говорит, что он — мёртвый. В принципе, это не имеет значения. (Пауза.) Спросите у него сами.

              Чудовищный грохот из мешка.

Третий. Спросить… Для этого придётся к нему обратиться!

Первый. Очевидно, придётся.

Третий. Как же обратиться к нему?

Первый. Обратитесь как-нибудь.

Третий