Прах земной - [47]

– Ну… тогда пока, – с усмешкой попрощалась, сойдя с тротуара на проезжую часть. Пешеходной зебры нигде не было видно, но на тот момент я о ней даже не вспоминала, уперевшись взглядом в серый асфальт и еле-еле переставляя ноги.

Глаза мои всё видели, уши слышали, чувства были накручены до предела, пытаясь отвлечь меня от мыслей о брате внешними ощущениями… но вот разум не хотел переключаться ни на что другое, равно как и забывать о случившемся. Филя, мелочь моя пузатая, как так получилось, что тебя не стало?

Не выдержав разрывающей душу тяжести, я заплакала.

Рич.

Не оглядываясь больше на Элену и из последних сил удерживая равновесие, я вернулся обратно в машину, припаркованную буквально в нескольких метрах от нас, и откинулся на сидение. Пусть шум, создаваемый людьми и проезжающими мимо автомобилями, был в разы тише, чем в каком-нибудь городе-миллионнике Ластонии, но мне от всего этого всё равно было очень и очень не сладко.

Приятная, слегка тревожная тишина Пепелищ осталась позади, также как и их цветовая сдержанность и строгость. Трудно поверить, что я по собственной воле оттуда ушёл, хотя так оно на самом деле и есть. Я покинул родные края в погоне за Заповедником и спокойной жизнью, и поздно о чём-либо сожалеть…

Приоткрыв глаза, я пару секунд неотрывно смотрел сквозь лобовое стекло на дорогу. Вон Элена перешла одну полосу, потом ещё одну, а потом почему-то остановилась. Мгновенно разум накрыло чувством дежавю.

Громкая музыка и скрип колёс, столкновение, толпа людей и их крики. В прошлый раз под такое сопровождение я неподвижно лежал, скованный памятью Элены, и переживал страшнейшую боль и муки. Сейчас, смотря на повторяющееся прошлое со стороны и своими глазами, я почувствовал внутри… пустоту. Ту самую, что была там с самого моего знакомства с Романовой и до него. Ту пустоту, которую временно подменили подчерпнутые из памяти Элены чувства и эмоции. Сейчас же всё, похоже, возвращалось на свои места. И скорее всего, через какое-то время я забуду свою заказчицу и стану таким же, как и прежде…

Благодать.

Заведя машину, я медленно выехал на дорогу, нашарил в бардачке тёмные очки и, нацепив их на глаза, отправился в противоположную от аварии сторону, от лежащего на земле изломанного, окровавленного тела Элены. Моей бывшей заказчицы.

Элена.

Эмоциональное обезвоживание… это такая… дрянь. Честно, лучше бы я умерла от недостатка воды, высохнула, как кеши на солнце, чем утонула бы в затопившем душу равнодушии, в котором все эмоции, как рыбы, плавают к верху брюхом.

Рефран* – галлюциногенные таблетки.

Чёрные смертники** – бесполезные, не оправдавшие надежд чёрные неприкасаемые.

Сафитин*** – стимулятор центральной нервной системы человека. Вскрывает "запасы" энергии и витаминов организма и помогает ему бороться с ядом. Семьдесят процентов случаев с положительным исходом после применения.

Ритасполь**** – город в одном из государств Африки. Мировой науке станет известно об этом ещё не скоро, но на Пепелищах можно найти до миллиарда различных вирусов, каждый из которых срабатывает на генокод одного конкретного человека и только потом, адаптировавшись в организме хозяина, начинает искать подход к другим людям.

Часть третья. Страшнее тебя.

Карл.

– Да не хочу я больше здесь сидеть! Вы меня все уже достали за эту неделю! Дайте мне выписку! – потеряв всякий человеческий облик, кричал я на молодую рыжеволосую медсестру, что в третий раз за день пришла проверить мне температуру и выкачать из вены литр моей же бесценной кровушки.

Я возненавидел эту процедуру уже на второй день своего пребывания в больнице, но тогда вообще чуть не потерял над собой контроль и не убил эту падаль, заявившуюся ко мне с неизменной гаденькой улыбочкой и сразу с двумя шприцами.

И нет ничего стрёмного в том, что я сорвался! На моём месте даже Удав-Ричард не выдержал бы!

– Нельзя, ты ещё от перелёта не оправился, – поправив длинную косую чёлку, снисходительно ответила мерзавка и бодро прошагала мимо моей кровати к окну.

Выбросить бы её оттуда, да, гадство, решётка стоит.

– Нормальный человек тебя один раз увидит и до конца жизни потом будет всем доказывать, что зомби существуют и живут среди нас, – сказала она и сунула мне под нос маленькое зеркальце в раздражающей, ярко розовой оправе. В нём я смог разглядеть своё лицо, всё в сплошных кровоподтёках, венах и артериях, просвечивающихся сквозь бледную кожу. Но самое неприятное здесь то, что такая картина наблюдается у меня сейчас по всему телу. Долбанный перелёт!

– Дивчина моя языкастая, да будет тебе известно, что если я и стану в будущем какой-либо нежитью, то нежитью, как минимум, высшей и разумной. Вурдалаком там или гулем, например.

– Кем-кем?

– Трупоедом, Оленька, трупоедом.

– Пф! – закатила глаза девушка, усевшись на табуретку рядом с моей кроватью и протянув градусник. – На, мерь, вперёд и с песней.

– С песней я буду из этого дурдома уходить! А сейчас, извини, голос надо беречь, – огрызаюсь, разводя руками.

– Да ты тут единственный сумасшедший, чтоб ты знал!

– Был бы сумасшедшим, ты бы опасалась ко мне столько раз на день с градусниками заходить!