Прах и камень - [42]

— Старая Хриса сказала, что к тебе можно обратиться за помощью. Что ты сможешь пройти там, куда не осмелится ступать иное живое существо…

— Я напоила камень собственной кровью, как было сказано и молю о помощи…

— Я прошу тебя ответить на мои мольбы…

Камень безмолвен. Он хладен к моим мольбам. Последние лучи солнца, ярко вспыхнув, гаснут.

— Я просто хочу вернуть себе своего сына…

По моим щекам давно уже струятся слёзы, которые бесполезно пытаться отирать — так беспрерывен их поток. И когда я решаю, что всё было напрасно, раздаётся лёгкий хруст, и от утёса откалывается и падает вниз несколько камней. Сквозь пелену слёз я вижу: под отколовшимися камнями виднеются глаза и рот, вырубленные прямо в утёсе. А после каменные губы размыкаются и произносят:

— Сын? Что с твоим сыном?

Я цепенею на короткий миг, а потом произношу торопливо:

— Он забрал его. Я не знаю, как называть его. Зверь без имени, просящий величать его господином, князем. Он забирает Невест из селений, а в этот год вместо них забрал к себе моего сына.

— Невесты? — раздаётся резкий гневный возглас.

Пауза.

— И ты хочешь пойти по следам чудовища, в его мрачные чертоги, чтобы вызволить своё дитя?

— Я не боюсь.

— Зря. Страх придаёт жизни вкус и удерживает от многих безумств.

— Может, моё сердце и сжимается от страха, но от своего я не отступлюсь.

— Похвальное качество.

Странное существо вновь замолкает на время.

— Что ты готова предложить взамен?

Я сглатываю ком в горле.

— Я напоила камень кровью, как было сказано.

— И ты думаешь, что этого достаточно? Ты просишь меня пойти туда, откуда ещё ни одному человеку не удавалось вернуться не изменившимся, расплатившись всего парой капель своей крови?

— Я отдам её столько, сколько нужно!

— Мне она ни к чему, — возражает камень, — я не зверь, питающийся людской плотью.

— Я могу заплатить золотом.

— На что мне оно? — спрашивает камень.

— Я буду служить тебе.

— Я не божество, чтобы приносить мне дары и обмывать слезами молитвенного экстаза мои стопы.

— Тогда чего ты ждёшь взамен? — я не понимаю, чего хочет от меня этот каменный истукан.

Каменные губы вновь смыкаются, а после произносят:

— Я жажду вырваться из каменного плена, навязанного мне, и вновь почувствовать себя живым. Я хочу вновь чувствовать своей кожей дуновение ветра и ласковое касание женских рук. Я хочу ощущать жару и холод, прожить несколько десятков лет и стать землёй под ногами моих потомков. Я хочу сбросить с себя каменный панцирь.

Я заворожено слушаю его сильный глубокий голос, спрашивая, едва он замолчал:

— И что требуется от меня?

— Боги обрекли меня на вечную службу, если только кто-то не захочет занять моё место по доброй воле, взваливая мой долг на свои плечи.

Я потрясена, в голове не укладывается сказанное им.

— Я не знаю, каково это.

— Узнаешь. Произнесёшь клятву и едва я исполню свои обещания, займёшь моё место.

— А как же мой сын? Он ещё слишком мал и едва начал ходить!

— Ты хочешь спасти его от Зверя? И спасёшь. Но придётся поплатиться чем-то взамен.

— Как я могу бросить его на произвол судьбы?

— Я взращу его, словно собственное дитя. После стольких лет пребывания в камне я, исполнив обещанное, найду тихое местечко и покладистую жену, которая будет любить его словно своего.

В горле встаёт тугой ком, который тяжело сглотнуть. Слова каменного существа кажутся мне кощунственными и невозможными. Мой сын в чужих руках? Нет, ни за что! А каменное изваяние, словно читая мои мысли, произносит:

— Твой сын в руках Зверя или в руках того, кто до самого последнего вздоха будет связан клятвой? Я не смогу поступиться ею.

Я не в силах решить вот так сразу, растерянно произношу:

— Если я соглашусь, я потеряю его…

— Если не согласишься, Зверь пожрёт его или изменит до неузнаваемости, превратив в одно из тех мерзких созданий, которыми населяет свои земли. Если же согласишься, то сможешь спасти его… Да, придётся оторвать его от себя, но зато он будет жить.

Я молчу. Мгновения утекают в никуда, а сумерки подкрадываются всё ближе, уже касаясь плеч зябкими пальцами. Стук сердца гулко и громко звучит в моей голове.

— Решай. Пока совсем не поздно, — голос звучит глуше и тише, чем до этого.

Я смотрю на каменный утёс и не нахожу следов вытесанного в нём лица, а оставшиеся линии и трещины с треском стягиваются обратно. Я подбегаю к скале и торопливо произношу обещания, клянясь, расцарапываю ногтями свежий порез и разношу поверх камня собственную кровь, ожидая ответных действий. Но камень окончательно становится только камнем — и больше ничем.

Глава 26

Моё ожидание ответа от каменного истукана затягивается. Я смотрю на каменный утёс так долго, что начинают болеть глаза, а в темноте и вовсе не разобрать очертаний даже собственных рук. Я намерена ждать до рассвета и укладываюсь прямиком на землю, завернувшись в плащ. Сон долго нейдёт, но всё же смежает усталые веки. Кажется, что долго не смогу заснуть, но на самом деле проваливаюсь в сон с головой, словно ныряя в чёрный колодец, по стенам которого струятся тени, издающие скребущие звуки. Нет, что-то не так. Слишком громко и близко звучит это «хр-р-р-р-р», словно скребут металлом по камню. Я размыкаю глаза и сажусь. Солнце уже высоко, а звук всё ещё доносится до моего слуха. Значит, не сон.