Прага - [157]
— Убивает тебя наповал?
— Нет, хотя догадка хорошая. Опускает ствол и начинает рыдать.
— Врешь.
— Не вру. Клянусь пакостным Богом вашего забитого неприятного народа. Просто ревет в три ручья. Что для меня уже немного чересчур, потому что я-то уже настроился с этим покончить. Начинаются всхлипы. Высх-ли-пы. Ну, я застегиваюсь и деликатненько пытаюсь забрать пистолет, типа: эй, ты же явно изрядно взвинчена, крошка, давай-ка уберем эту штуку и ты поплачешь себе вволю, а мы подождем, пока тебе полегчает, вызовем коррумпированных и бестолковых стражей закона твоей страны и посмотрим, кто предложит больше взятку. Но, как ни удивительно, она не поддается, и вроде вяло так опять наводит на меня пистолет. Ну, вялый пистолет выстрелит не хуже любого, так что я сажусь на диван и жду ее приговора, как мы дальше проведем остаток вечера. Я же говорю, я такой человек, готов лучше переспать со страшной пожилой клюшкой, чем быть застреленным пулями. Одна из моих фишек.
— Это все про тебя знают. Это и восхищает нас.
— Я готов поверить, что мое чувство времени в тот момент немного ослабло. Поэтому я думаю, что сидел на диване и смотрел, как эта тетка хлюпает носом и время от времени машет на меня пистолетом, где-то, дай подумать, скажем, двенадцать минут. Хлюп, хлюп, носом — швырк, пистолетом потрясет и тряским — в меня, потом уронит, хлюп, хлюп, все сначала. Где-то минут пятнадцать. И ради чего? Стреляла она в меня? Нет. Принудила заниматься сексом? Нет. Она плакала и тыкала стволом, начала говорить, что собирается заявить какое-то требование, и тогда я снова стал расстегиваться, а она: «Нет, не то, не то», — и снова плакать, и потом через несколько минут просто уходит. Я посмотрел в окно, а там все это время ее ждало такси. Вот какой был у меня субботний вечер. И еще немецкая порнушка по кабелю.
— Но почему?
— Да потому что они там все похожи на девушку Сант-Паули.[81]
— Давай перефразируем: но почему?
— Тьфу ты, Джон. Понятия, блин, не имею. Давай взвесим разные возможности. У нее был на редкость плохой день? Я напомнил ей мужика, который убил ее собаку? Она выросла в душераздирающей нищете, без любви? Мда-а, это порази тельная загадка, которая будет мучить нас до могилы. О, кстати, ты меня не отвезешь через пару недель в аэропорт? Я возьму пикап для своего барахла. На неделе получил кое-какие веселые новости.
— А ты вообще собирался ей сказать?
— Я? Нет. Я думаю, ты сказал. В своих статьях. Я сказал ему.
— Ты вызвал полицию?
— А, ну да, конечно! Именно так я и хочу провести мои последние недели в этой чертовой дыре. Да ладно, не дуйся. В конце концов, она меня не застрелила — сосредоточься на позитивном! Это же была, по идее, смешная история. Вы злопамятная раса, ваш народ. Несчастная женщина слегка подвыпустила пар. Никто не пострадал, никому не пришлось заниматься сексом ни с какой старой корягой. Знаешь, я уже и для нее обеспечил немного денег. Она заслужила. И для тебя, кстати, тоже. Невилл с тобой свяжется.
Заикающиеся, неоформленные, не совсем по адресу вопросы, которые Чарлз все равно высмеет и оставит без ответов, спасает от унизительной судьбы стук, брызнувший в стекло с той стороны Джонова и Чарлзова отражений, и появившиеся за стеклом лысая голова и машущая папка. За то время, пока Ники прямиком шагает в кафе и налево — к их столику, друзья не успевают придумать убедительное вранье или согласовать план.
— Привет, малыш. — Она целует Джона в губы, и тот чует запах спиртного. — Эй, я — Ники, — это человеку в пиджаке.
— Мы встречались летом, если я правильно помню, — отвечает Чарлз.
— Ну точно, да, в «А Хазам», ага.
Она жмет Чарлзову руку в реверансе, скидывает свой груз на пустой стул между мужчинами и занимает монетку уплатить пошлину дракону, охраняющему туалет.
— Ты ведь говоришь на венге? Закажи мне что-нибудь хорошее.
— Ну, малыш, — произносит Чарлз, едва звякает белое блюдце и пожилая официантка на бархатной табуретке мрачным кивком пропускает Ники, — не самое удачное начало для вечера нежных ухаживаний. Хочешь убежать, а я тебя прикрою?
— Поздно. Да начнутся нежные ухаживания.
И через несколько секунд Джон встает, а на другой пустующий стул между мужчинами опускается Эмили.
— Здравствуйте, джентльмены. Рада видеть, что вы поддерживаете старые традиции.
Недавно утром, учуяв запах дизельных выхлопов, смешанный с весенними ароматами, Джон решил, что теперь они с Эмили наконец равны; то, что он хранил ее тайну всю долгую, полную событий зиму, что-то доказывает. И пока решимость не прошла, он позвонил ей и ни с того ни с сего пригласил на à trois[82] (да ради бога, ничего особенного, в воскресенье). И она отвечала с такой неподдельной охотой, что Джон моментально воодушевился и, положив трубку, лег и воспринял серию обновленных и почти правдоподобных грез о будущей Эмилической благодати. И вот она плюхается на стул, распускает и снова собирает в хвост волосы, и вид ее абсолютно не волнует Джона. Ее роли в Джоновых снах зимне-весеннего сезона были жар и трепет, она являлась размноженной, возведенной в степень: кипящая космическая сущность женского, едва ли не беспредельная, почти индусская. В жизни, однако, она не способна менять форму, не пылает, заметно усталая. Бледна, как любая не-стриптизерша после зимы на центральноевропейской равнине. Белая оксфордовая блуза уныло обвисла, неглаженая.
1922 год. Мир едва оправился от Великой войны. Египтология процветает. Говард Хартер находит гробницу Тутанхамона. По следу скандального британского исследователя Ральфа Трилипуша идет австралийский детектив, убежденный, что египтолог на исходе войны был повинен в двойном убийстве. Трилипуш, переводчик порнографических стихов апокрифического египетского царя Атум-хаду, ищет его усыпальницу в песках. Экспедиция упрямого одиночки по извилистым тропам исторических проекций стоит жизни и счастья многих людей. Но ни один из них так и не узнает правды.
1880-е, Лондон. Дом Бартонов на грани коллапса. Хрупкой и впечатлительной Констанс Бартон видится призрак, посягающий на ее дочь. Бывшему военному врачу, недоучившемуся медику Джозефу Бартону видится своеволие и нарастающее безумие жены, коя потакает собственной истеричности. Четырехлетней Ангелике видятся детские фантазии, непостижимость и простота взрослых. Итак, что за фантом угрожает невинному ребенку?Историю о привидении в доме Бартонов рассказывают — каждый по-своему — четыре персонажа этой страшной сказки.
1601 год. Королева Елизавета I умирает, не оставив наследника. Главный кандидат на престол — король Шотландии Яков VI, но есть одна проблема. Шпионы королевы — закаленные долгими религиозными войнами — опасаются, что Яков не тот, за кого себя выдает. Он утверждает, что верен протестантизму, но, возможно, втайне исповедует католицизм, и в таком случае сорок лет страданий будут напрасны, что грозит новым кровопролитием. Время уходит, а Лондон сталкивается с практически невозможным вопросом: как проверить, во что по-настоящему верит Яков? И тогда шпион королевы Джеффри Беллок находит способ, как проникнуть в душу будущего короля.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
В «Милезии», модном публичном доме Афин, обнаружен труп влиятельного политика Анита — одного из главных обвинителей философа Сократа, чьи идеи, как принято считать, подрывали сами основы государства. Подозреваемых несколько — скандальный комедиограф Аристофан, врач Диодор, сын покойного Антемион и гетера Необула. У всех — веские причины желать смерти политика. Но кто бы ни совершил это деяние, в проигрыше окажется хозяйка «Милезии» Аспазия, а этого ее друг софист Продик допустить не может — и потому берется за расследование, которое столкнет его с кровавой изнанкой политической жизни Афин.Необычный историко-криминальный триллер испанского писателя Игнасио Гарсиа-Валиньо «Две смерти Сократа» — впервые на русском языке.Предуведомление координатора проектаИдеи могут убивать.
XIX век на исходе. Нью-Йорк, уже ставший вселенским Вавилоном, потрясен чередой неслыханных доселе зверств. В городских трущобах убивают детей, и увечья, которые наносят им, от раза к разу все изощреннее. Исполняется некий кровавый ритуал, а полиция не способна решить эту жуткую загадку. Будущий президент США Теодор Рузвельт собирает группу специалистов, для которых криминальные расследования — дело такое же новое, как и для профессиональных детективов. Так на сиену выходят выдающийся психолог-алиенист Ласло Крайцлер, репортер уголовной хроники газеты «Таймс» Джон Скайлер Мур, первая» истории женщина-полицейский Сара Говард и детективы сержанты братья Айзексоны — сторонники нетрадиционных методов ведения следствия.
В блистательном продолжении мирового бестселлера «Алиенист» Калеб Карр вновь сводит вместе знакомых героев — Ласло Крайцлера и его друзей — и пускает их по следу преступника, зловещего, как сама тьма. Человека, для которого не осталось уже ничего святого.
Таинственной мумии – 33 века. У нее смяты ребра, сломаны руки, изрезаны ноги, а между бедер покоится мужской череп. Кто была эта загадочная женщина? Почему ее пытали? Что означают рисунки на ее гробе? И почему она так похожа на Нефертити?..Блистательный медицинский иллюстратор Кейт Маккиннон, в которой пробуждается «генетическая память», и рентгенолог Максвелл Кавано, египтологи-любители, вместе отправляются в далекое прошлое на «машине времени» современных технологий – чтобы распутать клубок интриг и пролить свет на загадку, что древнее самих пирамид.