Прага - [146]
— Это и есть ребята, которые тебя так запугали, Кайл? — роняет Мельхиор, усевшись с легким хрюканьем. Серенький помощник как по команде посмеивается и кивает. Насмешка сказана странно безжизненным монотонным голосом, почти бормотанье — никакой шумной корпоративной фальшивой бодрости, к которой готовился Джон. На помощника Мельхиор не взглянул, и едва ли смотрел на Джона или Чарлза сколько нужно, чтобы понять, достаточно ли они устрашающи, чтобы так перепугать Кайла. Вместо того он глядит на собственные руки, которые вниз ладонями скользят по деревянной столешнице медленными беспорядочными траекториями.
— Запугали? Нет, нет, мистер Мельхиор, привели в замешательство, только и всего, — отвечает молодой с недочеловеческими интонациями всех запуганных безнадежных помощников президентов во всем мире, стареющих вдвое быстрее своих нанимателей. Он улыбается троим американцам от лица Мельхиора и равно от своего, предлагая вместе с комплиментами от корпорации дополнительный контакт глазами.
Мельхиор по-кошачьи привередлив. Он скребет крошечную выпуклую офиуру свечного воска, выбросившуюся на стол. Ноготь большого пальца его левой руки быстро скребет раз шесть или семь подряд, затем Мельхиор сметает восковые крошки торопливыми взмахами правого мизинца. Он чередует — скоблящий ноготь, сметающий мизинец, скоблящий ноготь, сметающий мизинец, — еще долго, когда никто уже давно не может разглядеть никаких восковых капель, когда его глаза и внимание уже давно в другом месте, но руки продолжают сами собой полировать стол.
— Миста Гыбр, — бормочет Мельхиор, разворачивая носовой платок и заботливо разглаживая на нем каждую складку, — одну неделю везде попадалось ваше лицо. Молодому парню не вредно иметь парочку карманных журналистиков. Должен сказать, вы прилично ориентируетесь в этой игре.
Чарлз вежливо посмеивается аутичной речи, произнесенной все тем же тоном едва сдерживаемой скуки.
— С вами и с вот этим вашим боссом, мистером Хорватом, он каждый раз появлялся в газетах, штанишки бедного Кайла все время были мокрые. Он все твердил: «Неподходящий момент, неподходящий момент, мистер Мельхиор». Не так ли, малыш Кайл? «Неподходящий момент»…
— Мистер Хорват, хотя и старший, он — надеюсь, я ясно объяснил, что вот Карой, он здесь как полноправный представитель…
— «Неподходящий момент, неподходящий момент», просто из-за какой-то чепухи про… — Мельхиор слышал, как Харви его перебил, но не поднимает глаз от незримых схем, которые рисует на столе прямым указательным пальцем, не отвлекается на брань, а продолжает говорить, и никакой мыслимый на земле шум его не остановит. — Пара новостей в газете, и наш Кайл плачет, как девчонка, что нам «неуместно» участвовать в конкурсе на венгерской приватизации. «Неуместно» после всего, что я построил. — Мельхиорово невыразительное, но честное признание, что его многомиллиардную медиаимперию загнали в угол не кто-нибудь, а Чарлз с Джоном, окатывает Джона гордостью. — Иисусе милосердный, мне пришлось слушать всю эту ахинею про то, что нам нельзя вмешиваться в процесс реституции, должны сначала дать венграм самим торговаться с собственным правительством. Полная ерунда. И вот вы тут сидите — просто мальчишка и такой же венг, как и я. — Он машет, но не смотрит на Чарлза. — Послушайте. Сказать по правде, мы немного с опозданием оценили медиапотребности в этом буше. Но теперь шутки кончились. Я буду в городе три дня, и у меня переговоры по шести газетам, шести издательствам, двум телестанциям и кабельному проекту, так что давайте не будем терять время и обхаживать овцу, правильно? Или она тебе поблеет, или ты идешь своей дорогой. — Даже эта эффектная австралийско-корпоративная похабщина говорится тем же будто бы скучающим и слегка социопатским голосом; Мельхиор пробует салат, обнаруживает в нем что-то противное и отодвигает. — Ваше маленькое издательство — хорошее, и я его хочу, но я не могу заниматься этим вечно. Есть еще полторы дюжины, кого я хочу в Венго и Чехо, да и поляки для «Медиан» тоже будут кое-что значить. Так что давайте решать. Вот Харви говорит, что ваш босс для этого нам не нужен. А это почему же?
— Он, к сожалению… — начинает Харви.
— Да. Жаль это слышать, — говорит Мельхиор.
— Полагаю, ключевой вопрос, возможно — камень преткновения, в котором, как я сам это вижу, я могу вам здесь помочь, чего я и хочу, предупредительно, предварительно обсудить: станет ли это «Медиан-пресс»? — спрашивает Харви, торопясь устраивать события, пока они не устроились сами.
Наконец Мельхиор поднимает глаза на собеседника — на Чарлза, который едва ли сказал хоть слово с момента приземления австралийца.
— Разумеется, ваше издательство станет новым членом гордого семейства «Медиан» и, значит, получит всю положенную поддержку бренда, гораздо большую поддержку, чем вы сможете устроить с тем, что осталось от вашего маленького частного фонда, миста Гыбр. — Намекнув на обширные знания персонального толка, Мельхиор возвращается к работе по перекладыванию своего неиспользованного столового серебра. — Вы какой-нибудь родственник тем сестрам, кстати? Актрисам? Вот скажите мне: значит ли название вашего издательства что-нибудь для людей в этой стране?
1922 год. Мир едва оправился от Великой войны. Египтология процветает. Говард Хартер находит гробницу Тутанхамона. По следу скандального британского исследователя Ральфа Трилипуша идет австралийский детектив, убежденный, что египтолог на исходе войны был повинен в двойном убийстве. Трилипуш, переводчик порнографических стихов апокрифического египетского царя Атум-хаду, ищет его усыпальницу в песках. Экспедиция упрямого одиночки по извилистым тропам исторических проекций стоит жизни и счастья многих людей. Но ни один из них так и не узнает правды.
1880-е, Лондон. Дом Бартонов на грани коллапса. Хрупкой и впечатлительной Констанс Бартон видится призрак, посягающий на ее дочь. Бывшему военному врачу, недоучившемуся медику Джозефу Бартону видится своеволие и нарастающее безумие жены, коя потакает собственной истеричности. Четырехлетней Ангелике видятся детские фантазии, непостижимость и простота взрослых. Итак, что за фантом угрожает невинному ребенку?Историю о привидении в доме Бартонов рассказывают — каждый по-своему — четыре персонажа этой страшной сказки.
1601 год. Королева Елизавета I умирает, не оставив наследника. Главный кандидат на престол — король Шотландии Яков VI, но есть одна проблема. Шпионы королевы — закаленные долгими религиозными войнами — опасаются, что Яков не тот, за кого себя выдает. Он утверждает, что верен протестантизму, но, возможно, втайне исповедует католицизм, и в таком случае сорок лет страданий будут напрасны, что грозит новым кровопролитием. Время уходит, а Лондон сталкивается с практически невозможным вопросом: как проверить, во что по-настоящему верит Яков? И тогда шпион королевы Джеффри Беллок находит способ, как проникнуть в душу будущего короля.
Кабачек О.Л. «Топос и хронос бессознательного: новые открытия». Научно-популярное издание. Продолжение книги «Топос и хронос бессознательного: междисциплинарное исследование». Книга об искусстве и о бессознательном: одно изучается через другое. По-новому описана структура бессознательного и его феномены. Издание будет интересно психологам, психотерапевтам, психиатрам, филологам и всем, интересующимся проблемами бессознательного и художественной литературой. Автор – кандидат психологических наук, лауреат международных литературных конкурсов.
Внимание: данный сборник рецептов чуть более чем полностью насыщен оголтелым мужским шовинизмом, нетолерантностью и вредным чревоугодием.
Автор книги – врач-терапевт, родившийся в Баку и работавший в Азербайджане, Татарстане, Израиле и, наконец, в Штатах, где и трудится по сей день. Жизнь врача повседневно испытывала на прочность и требовала разрядки в виде путешествий, художественной фотографии, занятий живописью, охоты, рыбалки и пр., а все увиденное и пережитое складывалось в короткие рассказы и миниатюры о больницах, врачах и их пациентах, а также о разных городах и странах, о службе в израильской армии, о джазе, любви, кулинарии и вообще обо всем на свете.
Захватывающие, почти детективные сюжеты трех маленьких, но емких по содержанию романов до конца, до последней строчки держат читателя в напряжении. Эти романы по жанру исторические, но история, придавая повествованию некую достоверность, служит лишь фоном для искусно сплетенной интриги. Герои Лажесс — люди мужественные и обаятельные, и следить за развитием их характеров, противоречивых и не лишенных недостатков, не только любопытно, но и поучительно.
В романе автор изобразил начало нового века с его сплетением событий, смыслов, мировоззрений и с утверждением новых порядков, противных человеческой натуре. Всесильный и переменчивый океан становится частью судеб людей и олицетворяет беспощадную и в то же время живительную стихию, перед которой рассыпаются амбиции человечества, словно песчаные замки, – стихию, которая служит напоминанием о подлинной природе вещей и происхождении человека. Древние легенды непокорных племен оживают на страницах книги, и мы видим, куда ведет путь сопротивления, а куда – всеобщий страх. Вне зависимости от того, в какой стране находятся герои, каждый из них должен сделать свой собственный выбор в условиях, когда реальность искажена, а истина сокрыта, – но при этом везде они встречают людей сильных духом и готовых прийти на помощь в час нужды. Главный герой, врач и вечный искатель, дерзает побороть неизлечимую болезнь – во имя любви.
Настоящая монография представляет собой биографическое исследование двух древних родов Ярославской области – Добронравиных и Головщиковых, породнившихся в 1898 году. Старая семейная фотография начала ХХ века, бережно хранимая потомками, вызвала у автора неподдельный интерес и желание узнать о жизненном пути изображённых на ней людей. Летопись удивительных, а иногда и трагических судеб разворачивается на фоне исторических событий Ярославского края на протяжении трёх столетий. В книгу вошли многочисленные архивные и печатные материалы, воспоминания родственников, фотографии, а также родословные схемы.
В «Милезии», модном публичном доме Афин, обнаружен труп влиятельного политика Анита — одного из главных обвинителей философа Сократа, чьи идеи, как принято считать, подрывали сами основы государства. Подозреваемых несколько — скандальный комедиограф Аристофан, врач Диодор, сын покойного Антемион и гетера Необула. У всех — веские причины желать смерти политика. Но кто бы ни совершил это деяние, в проигрыше окажется хозяйка «Милезии» Аспазия, а этого ее друг софист Продик допустить не может — и потому берется за расследование, которое столкнет его с кровавой изнанкой политической жизни Афин.Необычный историко-криминальный триллер испанского писателя Игнасио Гарсиа-Валиньо «Две смерти Сократа» — впервые на русском языке.Предуведомление координатора проектаИдеи могут убивать.
XIX век на исходе. Нью-Йорк, уже ставший вселенским Вавилоном, потрясен чередой неслыханных доселе зверств. В городских трущобах убивают детей, и увечья, которые наносят им, от раза к разу все изощреннее. Исполняется некий кровавый ритуал, а полиция не способна решить эту жуткую загадку. Будущий президент США Теодор Рузвельт собирает группу специалистов, для которых криминальные расследования — дело такое же новое, как и для профессиональных детективов. Так на сиену выходят выдающийся психолог-алиенист Ласло Крайцлер, репортер уголовной хроники газеты «Таймс» Джон Скайлер Мур, первая» истории женщина-полицейский Сара Говард и детективы сержанты братья Айзексоны — сторонники нетрадиционных методов ведения следствия.
Таинственной мумии – 33 века. У нее смяты ребра, сломаны руки, изрезаны ноги, а между бедер покоится мужской череп. Кто была эта загадочная женщина? Почему ее пытали? Что означают рисунки на ее гробе? И почему она так похожа на Нефертити?..Блистательный медицинский иллюстратор Кейт Маккиннон, в которой пробуждается «генетическая память», и рентгенолог Максвелл Кавано, египтологи-любители, вместе отправляются в далекое прошлое на «машине времени» современных технологий – чтобы распутать клубок интриг и пролить свет на загадку, что древнее самих пирамид.
В блистательном продолжении мирового бестселлера «Алиенист» Калеб Карр вновь сводит вместе знакомых героев — Ласло Крайцлера и его друзей — и пускает их по следу преступника, зловещего, как сама тьма. Человека, для которого не осталось уже ничего святого.