Позывной «Леший» - [62]

Потом Митрохин с англичанином пошли спать. Я, в общем-то, тоже собирался. Но не получилось. Войдя в комнату, обнаружил там Адель. Правда, на этот раз девушка оказалась хотя бы одетая и не лежала в кровати, а сидела на ее краешке, чинно сложив руки на коленях. И когда увидела меня, сразу спросила:

–  Почему?

Я присел рядом, приобнял и стал объяснять. Что, мол, война… Смерть вокруг. Никто не знает, когда погибнет, и от этого страха люди звереют. А если такому, перепуганному до жути, трусу еще и власть на другими выпадает, вот тут он и срывает злость. Поскольку знает, что ему за это ничто не грозит. Максимум, на фронт отправят. Но, это не так… Каждому воздастся по заслугам. Ну, и так далее, в таком разрезе…

Оказалось, девушку волнует не судьба подруги. То, что с Гретхен сделал гестаповец, Адель как раз было понятно. За последние годы она всякое повидала, ну или хотя бы наслушалась. Да и не мудрено… Не сотня или тысяча – а сотни тысяч людей по всей стране арестовывались или просто исчезали. Даже те, кто никогда не сочувствовали коммунистам. И евреями тоже быть никак не могли. Так что, несмотря на юный возраст, теперешнюю жизнь в Германии девушка понимала правильно. И спрашивала не о гауптштурмфюрере, а обо мне. Ей не давал покоя вопрос, почему я не сделал с нею чего-то такого же, как гестаповец? И в первый раз выручил. В особняке… Когда судьба обеих девушек была в общем-то предрешена. И вчера… тоже… Не готовлю ли я ей участь еще страшнее?

Если честно, от подобной постановки вопроса, я реально офонарел. Это что ж за зазеркалье такое, где мужчина должен объяснять девушке, почему он не ведет себя, как законченная скотина? И, главное, что прикажете отвечать? Извини, милая, это потому, что я не фашист, а нормальный советский парень? К тому же, из будущего?

М-да… Сразу вспомнилась похожая сцена в "Часе быка". Гениальный был писатель. Хотя, почему был? Живехонек Иван Антонович. Где-то в Алма-Ате сейчас, в эвакуации… Да и "Час быка" напишет только спустя четверть века.

Адель что-то говорила тихонько, уткнувшись носиком мне в плечо, а я впервые за эти дни осознал, какие невероятные возможности у меня появятся, если выживу и выберусь отсюда. Понятное дело в Кремль с рацпредложениями соваться нет смысла, но кое-какие вещи донести до нужных товарищей смогу. Там капельку, там крошку… а остальное они и сами додумают. Так что и вмешательства никакого не будет, но и, глядишь, до всего нынешнего запредельного бардака тоже не дойдет. М-да… А до какого дойдет? Где гарантия, что даже мои песчинки, вброшенные в механизм истории, начиная с похищения фон Брауна, который в прошлой реальности оказался в Штатах, не приведут к еще большим катаклизмам и не ввергнут Землю в окончательный хаос?

В общем, подумали и поговорили… каждый о своем. А потом нашли общую тему, как водится между молодежью, в горизонтальной плоскости… И таким немудреным образом скоротали час до полуночи. Потом Адель ушла, а я сладко уснул, с чувством добросовестно исполненного интернационального долга.

–  Господин оберст!

Вот несносная старуха. Ну, какого рожна надо? Даже не подумаю просыпаться.

–  Господин оберст! Я прошу прощения, но ваши люди зачем-то разжигают во дворе костер? Они не сожгут дом? Генерал будет недоволен…

–  Какой еще костер?

Пришлось таки сползти с кровати и подойти к двери.

–  Ох… – почтенная дама притворно отвернулась, увидев меня в одних только сапогах и подштанниках. – Прошу прощения, но я обязана… Они меня не слушают.

–  Сейчас разберемся…

Не меняя формы одежды, что доходчивее было, я вышел на крыльцо. Парни и в самом деле жгли костер. Вернее, огонь поддерживали только молодые бойцы, а старшина неподалеку разделывал овечью тушу.

Ну, понятно… Послали волков в кошару. Ясно, что с пустыми руками те не вернулись. Так что не почудилось мне сквозь сон. Будет шашлык…

–  Доброе утро, командир! – приветствовал меня Лютый. – А мы тут, по случаю, мясцом разжились…

–  Мародерничаете?

–  Никак нет… Под взрыв попал, – развел руками боец. – Пришлось прирезать, чтоб не мучился. Вон, хоть у старшины спросите. Петрович не даст соврать…

–  Точно, – кивнул старшина, не отрываясь от дела. – Охрана моста, видимо, для себя его держала. А достался бяшка нам. Вы ложитесь… Отдыхайте. Еще не меньше часа. Пока угли прогорят. Пока мясо дойдет… О! Я вижу, хозяйка с вами пришла. Спросите, насчет лучка… и соли. А еще вина, самого кислого, какое только найдется. Ну, или уксуса…

Я добросовестно перевел просьбу Розалии Карловне, попутно объяснив, что это не поджог, а походный завтрак. Чтобы зря не волновалась. Потом зевнул и потопал обратно в спальню. По пути встретил Митрохина.

В отличии от меня, капитан выглядел бодрым и хорошо отдохнувшим.

–  Все? – спросил коротко.

–  Все.

–  Отлично. Плохо выглядишь. Бессонница?

–  Можно и так сказать, – не стал я углубляться в подробности.

–  Ну, ничего… Недолго ждать осталось.

–  Угу… Я еще покемарю чуток, добро?

–  Без проблем… – Митрохин взглянул на часы. – Еще и шести нет.

Угу… Благими намерениями, как известно, только в ад дорога мощена…

Нет, я честно лег и залез под простыню, но сон, такая капризная цаца, что когда надо бодрствовать, он с сапогами на голову лезет. А когда зовешь – делает вид, что оглох и дико занят. Интересно, почему это слово мужского рода? Натуральна я ж дрема.