Позволяю любить - [36]

Мать Антона наконец решилась:

— Его можно забрать домой? — Взгляд ее — настороженно-испытующий, голос слегка дрожит.

— Нет. Нужно проколоть курс антибиотиков, чтобы не начался воспалительный процесс.

— Это можно сделать и дома, — возразила женщина. — Мы наймем медсестру.

— Нет, я не могу этого позволить. И это решение не обсуждается. У Антона нестабильная психика. Он может повторить попытку самоубийства.

— Не говорите так, — воскликнула она, — это ужасно!

— Ужасны не мои слова, а то, что произошло. Еще ужаснее, если попытка суицида повторится.

— Но мне-то что теперь делать? Я не знаю, почему он это сделал! Я не знаю, как предотвратить!

— А что вы знаете?

Она растерялась, с удивлением и возмущением посмотрела на врача. Как она смеет задавать такие вопросы?! Это ее сын, и она, разумеется, знает о нем все. Или почти все.

— В каком смысле? — переспросила несчастная мать.

— Ну, что вы знаете о друзьях вашего сына? Чем он увлекается? Куда ходит, с кем общается? Есть у него любимая девушка?

Женщина пришла в еще большее замешательство.

— Я… да, я знаю его друзей, они иногда приходят к нам домой. А при чем тут девушка? Нет у него никакой девушки. Он же еще совсем ребенок!

Аня медленно покачала головой.

— Ему семнадцать, и это только на бумаге Антон еще ребенок — до тех пор, во всяком случае, покуда не достиг совершеннолетия. Но по своему физическому развитию он уже вполне сформировался, превратился в юношу. Созрел, если угодно. И вполне естественно, если бы у него была девушка.

Аня четко проговаривала каждое слово, будто лекцию читала. Мать же Антона выглядела сейчас так, как выглядит незадачливая школьница у доски — учитель спрашивает, а она не знает урока. Чувствовала себя соответственно.

— Его поставят на учет к психиатру? — пролепетала она. — И все из-за того, что он сделал?

— Нет, не поставят, — успокоила ее Аня. — Это раньше так было, а сейчас на учет не ставят. Психически-то он здоров. А с проблемой суицидального поведения обращаются к психологу. Скажите, когда в последний раз вы разговаривали с сыном по душам?

— Не помню… О чем нам разговаривать?

— О жизни, например. О любви, о дружбе, о проблемах, которые волнуют молодых. О музыке, которая ему нравится, наконец.

— То, что он слушает, — это ужас какой-то, а не музыка. Жуть, которую слушать невыносимо. Я его совершенно не понимаю, — оживилась она. — Музыка сумасшедших, не иначе. Я прихожу домой с работы уставшая, а в квартире грохот, даже уши закладывает. Я, знаете, запретила ему это включать.

— И он больше не включает?

— Только когда меня нет дома, — гордо произнесла женщина. — А вы что же, хотите сказать, что он сделал это из-за музыки своей?

— Нет. Он сделал это из-за того, что вы совершенно его не понимаете. В его жизни могло произойти что угодно, а вы ничего не знаете.

Антошкина мама сидела, понуро опустив голову.

— И что мне теперь делать? — спросила она. — Антон сам не хочет со мной разговаривать. Он отдалился от меня уже давно. И в свою жизнь, в свой мир никого не впускает. Он ничего о своих проблемах не рассказывает. — Теперь она чуть ли не плакала, почти кричала от своей беспомощности. — Доктор, может быть, вы с ним поговорите? Может, он вас послушает, вам хоть что-нибудь расскажет?

— Хорошо, — согласилась Аня. — Я поговорю.

— Но мне-то, мне все-таки, может, вы разрешите к нему зайти?

Аня утвердительно кивнула:

— Только не разбудите, не надо его сейчас тревожить.

— Хорошо-хорошо. Я тихонечко, на цыпочках.

После разговора с матерью Антона Аня чувствовала себя опустошенной. Хорошо, конечно, что она понятия не имеет о зловещей роли Ани во всем произошедшем. Значит, ее не сразу посадят в тюрьму за доведение до самоубийства, а после, тогда, когда соберут все необходимые улики. А может, никто ничего так и не узнает.

Но от этого легче не стало. Собственную совесть не обманешь.

Чужую совесть — это запросто, что Аня и продемонстрировала только что со всей наглядностью. «Как? Вы ничего не знаете о собственном сыне?» И все. Половина вины переложена на другого человека. Но своя вина от этого не уменьшилась.

«Все, хватит! Нужно отдохнуть. После подумаю, что можно сделать», — решила она.

Катя

За этого человечка Аня жизнь была готова отдать. В буквальном смысле.

Сестренка появилась случайно, нежданно и вне плана. Ане тогда было тринадцать лет. Их мама в свои сорок три года неожиданно решила, что у нее начался климакс. Порода такая, у них в семье рано наступает финал женской функции. И она не волновалась. А когда стало ясно, что это беременность, все сроки подавно истекли. Решать, оставить ребенка или отважиться на аборт, уже не приходилось.

Выход был только один. Так родилась Катя.

Вовсе не вопреки, а благодаря этим обстоятельствам Катюшка оказалась самой желанной, самой любимой дочерью. Аня была уже большая, и весомая часть забот о новорожденной, а затем и подрастающей малышке была возложена на нее. Возможно, именно тогда в ней проснулся природный материнский инстинкт. Попробуй только кто-нибудь обидеть ее сестру — ух, увидишь, что произойдет! Глаза выцарапает, и это еще слабо сказано. На кусочки порвет, и рука не дрогнет.