Позор семьи - [5]

— Ты действительно уверен, Элуа, что наш Бруно хочет взять в жены Пимпренетту?

— Ах ты моя несчастная женушка, ведь уже скоро будет семь или восемь лет, как Бруно крутится около нее. А поскольку он хорошо знает, что я с моралью шутить не люблю, он вынужден это делать с самыми серьезными намерениями. Впрочем, можешь расспросить Эстель…

Эстель подтвердила, что ее подружка Памела (то есть Пимпренетта) была сильно влюблена в Бруно и берегла себя для него, несмотря на все притязания Ипполита Доле, который все время вьется вокруг нее. Элуа заверил:

— Лучше ему вести себя потише, если не хочет неприятностей.

Фелиси, которая завидовала Пимпренетте, явно более хорошенькой, чем она, сухо заметила:

— А Пимпренетта очень боится, что ты ей откажешь, папа!

— Почему это?

— Потому что считает, что ты занимаешь более высокое положение, чем она…

Маспи снисходительно отмахнулся:

— Конечно, Дьедонне Адоль сейчас совсем не тот, что прежде, но это семья, которую ни в чем нельзя упрекнуть, и меня это вполне устраивает. К тому же Пимпренетта отличная девушка, и она окажет на Бруно благотворное влияние.

Благотворное влияние, на которое Элуа позволил себе сделать намек, совсем не соответствовало тому, что подразумевают под этим законопослушные граждане.

Наконец пробил час, когда стали прибывать приятели и друзья Элуа, покинувшие убежища в ответ на приглашение Великого Маспи.

Когда Адольф Шивр, по прозвищу Обжора, появился на пороге своего дома на улице Тирванов под руку со своей Ольгой-Толстухой, обитатели квартала просто рты раскрыли от восхищения. Шивр был одет в костюм цвета сухой листвы, на нем был ярко-зеленый галстук, который впивался ему в шею. А Ольга старалась изо всех сил удержаться на немыслимых шпильках, чем очень напоминала фрегат, борющийся с морем, чтобы не сбиться с курса и не налететь на прибрежные скалы.

В окружении Маспи Шивра не ставили ни в грош, ибо он был совершенно не годен ни к какому серьезному делу. Он жил разными мелкими жульническими махинациями, и Элуа поддерживал с ним дружеские отношения только из уважения к памяти его отца — Жюстина, который был действительно человеком что надо…

Супруги Доле напоминали двух землероек. Жеффруа Доле, мужчина в расцвете сил, ростом в один метр шестьдесят шесть сантиметров, малоподвижный и нервозный, он не мог усидеть на месте. Грабитель, хорошо известный полиции, Жеффруа всегда был настороже. Из-за его легендарной осторожности ему дали прозвище «Иди вперед» — приказ, который он обычно давал своим напарникам в момент, когда нужно было начинать действовать… Его жена Серафина, еще более миниатюрная, была живой копией мужа. Редко встречаются столь удачно подобранные пары.

К сожалению, их сын Ипполит на них был совершенно не похож. Он был отпетым хулиганом, о будущем которого умные люди высказывали самые мрачные предположения. Он обладал довольно привлекательной внешностью и считал своего отца мелкой сошкой, ничтожеством, сам он вынашивал более грандиозные планы и жил в ожидании какого-нибудь крупного дела, которое помогло бы ему высоко взлететь.

Амедей Этуван — или «Двойной глаз» — не сумел из-за своего хрупкого телосложения овладеть какой-то определенной воровской специальностью. Высокий, худой и бледный, он был своего рода связным у марсельских, а то и заезжих гангстеров… Зоя, его супруга, с гладко причесанными, седеющими волосами, в одежде, похожей на ту, что носят члены Армии Спасения, принимала под видом благотворительности у себя дома на улице дю Кок клиентов своего мужа.

В отличие от предшествующих пар чета Фонтанов казалась весьма «респектабельной». Доминик Фонтан, по прозвищу «Богач», пользовался репутацией самого серьезного скупщика краденого на побережье. Он платил по максимуму и не интересовался «мелочевкой». Для отвода глаз у него был антикварный магазин на улице Парадиз, где он принимал честных клиентов, способных объяснить, откуда у них товар, и потребовать подлинные (а не мнимые) счета за его оплату. Действительную коммерцию он вел на своей вилле в Сент-Жиньез. Это был мужчина лет пятидесяти пяти, с открытым и честным лицом, отягощенный уже некоторой полнотой, что во Франции внушает уважение. Его жена Валери казалась рядом с ним бесцветной, но была очень преданной и близко к сердцу принимала дела, которыми занимались они с мужем. Она могла, например, сказать, какова ценность камня, едва посмотрев его на свет, или определить подлинность картины, достаточно было ей лишь погладить и обнюхать ее. Эта солидная чета, направляясь в гости к Великому Маспи, воспользовалась своей белой роскошной машиной марки «Д. С.»

Семейство Адолей от отца к сыну в течение уже нескольких поколений жили исключительно контрабандой и кражей товаров в порту. Однако, длинный и унылый, Дьедонне ни в коей мере не соответствовал романтическому образу контрабандиста, который обычно рисуется в нашем воображении. Впрочем, уже прошло много времени с тех пор, как Дьедонне лично участвовал в контрабандных операциях. Он довольствовался теперь только тем, что организовывал их, подбирая хорошо сколоченные команды. Едва достигнув пятидесяти лет, Адоль со своим бледным лицом и нездоровой полнотой стал все чаще заявлять о том, что очень устал, и постепенно бразды правления переходили в руки его жены по имени Перрина — эдакой бой-бабы с широченными плечами. Ее лицо, однако, сохраняло следы той красоты, которой славятся дочери Прованса. Единственной слабостью энергичной супруги Адоля была ее маленькая Памела, иначе говоря Пимпренетта. Ей она могла простить все, кроме одного — недостаточной строгости по отношению к сильному полу. Поэтому молодые люди, зная характер матери, не рисковали приставать к ее дочери с дурными намерениями.