— В чем дело?.. Вы что тут, печатаете фальшивые деньги?
Селестина, которая все всегда принимала за чистую монету, в ужасе воскликнула:
— Да что вы, господин комиссар, как вы только могли такое подумать?
Гнев Мурато сразу улетучился и, повернувшись к Элуа, полицейский почти растроганно заметил:
— Твоя жена бесподобна, Маспи, и ты был ужасно несправедлив, что позволил ей провести в тюрьме столько, сколько она там отсидела!
Элуа поднялся с важным видом.
— Комиссар! Я не позволю вам…
— Оставь меня в покое!
В другое время Великий Маспи возразил бы, но сейчас он был похож на человека, смирившегося со своей судьбой, который наблюдает, как Ной отправляется в своем ковчеге, в то время как воды потопа все прибывают, погребая под собой цивилизацию, в которой он что-то значил.
— Ты отправил эту бумагу?
Дивизионный протянул ему письмо, которое получил Бруно. Элуа взял его, прочитал, а потом спросил:
— Нет… Что все это значит?
— Что кто-то хотел подделаться под тебя.
— С какой целью?
— Чтобы завлечь твоего сына в ловушку!
Душераздирающий крик Селестины заставил Мурато вздрогнуть. Ничего не спрашивая, не требуя никаких объяснений, она бросилась на своего мужа.
— Сволочь! Изверг! Ты убил моего Бруно?!
Селестина Маспи нашла в своем отчаянии силы сбросить иго, которое она влачила в течение 30 лет, ринулась на своего мужа, пытаясь впиться в него ногтями. Мурато едва успел ее схватить, когда она пробегала мимо, дедушка осыпал невестку ругательствами, бабушка умоляла святую Репарту предотвратить кровопролитие. Только Элуа не вымолвил ни слова, потому что он был так потрясен, что, казалось, забыл о страхе.
Держа Селестину обеими руками, Мурато собирался ее успокоить, но в этот момент дверь открылась и новый ураган криков, слез, воззваний к Божьей Матери, к ее славным дочерям и ко всему небесному воинству ворвался в комнату вместе с Пимпренеттой, растрепанной, мокрой от слез, выкрикивающей между стонами:
— Корсиканец убил Бруно! Мне Ратьер сказал!
Это горестное замечание сразу же придало Селестине новые силы, она вырвалась из объятий дивизионного комиссара и бросилась к Элуа, который встретил ее парой пощечин, отбросивших ее назад. А Мурато в это время кричал, что вышвырнет Ратьера из полиции за то, что он раскрывает тайны следствия, ведь Бруно не умер, а всего лишь ранен и ему хотелось бы разобраться, почему все обвиняют Тони Салисето! Ему никто не ответил, как будто его никто не слышал. Пимпренетта объясняла бабушке, что она собирается уйти в монастырь, потому что больше не хочет жить, когда нет Бруно. Селестина, поднявшись, напомнила мужу о всех жертвах, на которые она пошла ради его благосостояния, и горько укоряла его за то, что он ее отблагодарил ударами. Может, после того, как он убил своего сына, он теперь хочет избавиться и от жены? Маспи Великий кричал изо всех сил, что перед лицом всех известных ему святых он обещает найти настоящего убийцу, чтобы потом ему больше ни слова не говорили об этом отступнике Бруно. Не надеясь уже быть услышанным в этом гаме, Мурато сел в кресло, покинутое его хозяином, налил себе вина и уже поднес его к губам, когда дверь вновь отворилась с такой силой, что он пролил часть жидкости себе на рубашку. Это окончательно вывело его из себя и вынудило его тоже включиться в этот хор, в тщетной надежде быть услышанным. Надежда была тем более тщетной, потому что пришла Фелиси, чтобы во всю силу своих голосовых связок вновь начать причитать и молиться в память Бруно Маспи, их сына, внука, брата и жениха.
Через пять минут Мурато, обессиленный, упал в кресло. И его вдруг осенила спасительная идея. Он схватил телефон, набрал номер и попросил главного врача больницы, который, подойдя, стал утверждать, что не очень хорошо его слышит. Со всей силой, на которую он только был способен, полицейский заорал:
— Скажите, Бруно Маспи умер?
Все участники перебранки сразу же замолчали, и Мурато вздохнул с облегчением. Он долго слушал, что ему говорили по телефону, потом поблагодарил и повесил телефонную трубку с таким видом, что у всех перехватило дыхание. Но, не выдержав взгляда Селестины, он решил сказать:
— Бруно Маспи вновь приступит к своим обязанностям через сорок восемь часов… Его только ударили. И нет никакого перелома черепа… А сейчас давайте поговорим о Тони Салисето!
Упоминание о Корсиканце вызвало новую бурю, в которой проклятья смешивались с мольбой, призывы к мести сменялись уговорами, и комиссар, выйдя из себя, вновь дал волю своей натуре холерика. Соседи не осмеливались вмешиваться, спрашивая друг друга, останется ли после этого в живых хотя бы один член семейства Маспи.
Когда час спустя Мурато покидал жилище Маспи, он выглядел злым и измотанным. В одном он был уверен: Элуа не причастен к ловушке, в которую попал его сын, и среди всех ругательств и угроз, адресованных Тони, он не услышал ничего конкретного, подтверждающего виновность Корсиканца. Короче, после смерти Пишеранда, после нападения на Бруно и смерти Эммы Сигулес он не продвинулся ни на шаг в своем расследовании с того дня, когда в Старой Гавани выловили тело Томазо Ланчиано. В очень подавленном состоянии дивизионный комиссар отправился спать, приняв несколько таблеток аспирина.
