Познать себя в бою - [39]

Все с интересом выслушали Лукашевича, поздравили его с возвращением. Но больше всех, конечно, доволен был я. Сразу ушла с души тяжесть, беспокойство за ведомого. А среди нас были и такие, кто с недоверием относился к докладам летчиков, если они побывали на оккупированной территории. Когда прошли первые мгновения радости от возвращения боевого товарища, я высказал все, что наболело:

– Лукашевичу повезло. Но если и дальше будем боевой порядок строить из троек, то потеряем не одного летчика. Надо переходить на пару. В трехсамолетном звене нет свободы маневра. Летишь, скованный по флангам, не можешь полностью использовать маневренные возможности своего самолета.

– Покрышкин, не нервничай, – прервал меня Иванов. – Вопрос этот ясен. Будем строить группы из пар.

Хотелось верить, что так и будет.

Перед сном мне вручили первое с начала войны письмо от сестры. Оно принесло тяжелое известие. Мария сообщила, что севернее Ленинграда, на Карельском перешейке, пропал без вести мой брат Петр.

Утром авиаразведка обнаружила выдвижение к Гай-ворону кавалерийской дивизии противника. Судя по артиллерии на конной тяге, это были венгерские или румынские части. Авиационное командование проявило высокую мобильность и организованность. Немедленно на уничтожение противника были последовательно направлены все полки истребителей, базирующихся вблизи Котовска и восточнее его. Это был удачный удар по вражеской кавалерии, которая оказалась днем на открытой местности.

Группы «чаек», «мигов», И-16, сменяя друг друга, штурмовали кавалеристов. Бомбы и «эрэсы», пулеметно-пушечный огонь ложились точно в цель. А когда нечем было стрелять, самолеты снижались к самой земле, проносились с ревущими моторами, едва не цепляя винтом кавалеристов. Перепуганные лошади сбрасывали седоков, обрывали постромки у пушек и разбегались по полям. Особенно отчаянно действовал Вадим Фадеев. Он так прижимал свой И-16 к земле, что, казалось, собирался винтом рубить противника. К середине дня кавалерийская дивизия была истреблена, и летчики гонялись за отдельными мелкими группами, добивали их.

Вернулись на аэродром, удовлетворенные итогами боевой работы. А вечером началось перебазирование батальона аэродромного обслуживания и переброска технического имущества к новому месту. Полк должен был утром перелететь севернее в Котовск, поближе к обороняющимся войскам.

С наземным эшелоном уезжал в летную школу и техник самолета Иван Вахненко. Его заменил Григорий Чувашкин, молодой расторопный младший лейтенант. По отзывам инженера полка Копылова, Чувашкин считался хорошим специалистом. Я надеялся, что мы сработаемся. Очень важно, когда летчик и техник хорошо понимают друг друга, едины в стремлении, подчиняют все свои действия успешному выполнению боевых задач. При хорошем технике самолет всегда находится в исправном состоянии. Летчик надеется, что машина его не подведет, уверенно действует в бою. Это приводит к настоящей дружбе, к близким, братским отношениям в экипаже. Радости и горести летчик и техник делят пополам. А на войне того и другого всегда хватает. Так у меня было с Вахненко.

Перед отъездом Иван пришел к самолету попрощаться. Они с Григорием Чувашкиным о чем-то своем поговорили обстоятельно. Потом Вахненко обратился ко мне:

– Вы не обижаетесь на меня, что в такое трудное время покидаю вас и уезжаю учиться?

– Конечно, нет! Спасибо тебе за старательную работу, за самолет. Он ни разу меня не подвел. Будем надеяться, что после окончания летной школы нам удастся вместе повоевать, если доживу до той поры.

– Доживете! Я верю в нашу встречу уже в небе. Желаю вам, товарищ командир, больших успехов в боях, – бодро произнес Вахненко.

– Будем надеяться на лучшее, – я обнял его, потом повернул и легонько подтолкнул в спину. – Иди, летай! Счастливых тебе посадок!

Забегая далеко вперед, скажу, Иван Вахненко успешно окончил летное училище. Он мужественно воевал. Сбил несколько самолетов противника. Не прервалась и фронтовая дружба. Он не раз вылетал на боевые задания в моей группе.

Рано утром полк расстался с аэродромом в Маяках. Памятное место. Здесь весной мы переучивались на «миги». Здесь встретили войну, вылетали на выполнение первых боевых задач. Отсюда мои боевые друзья ушли в свой последний полет и не вернулись с боевого задания. Маяки стали памятны для многих летчиков части, важным этапом на дорогах войны.

В Котовске с первой же минуты началась интенсивная боевая жизнь. С утра до вечера действовали группами, наносили штурмовые удары по наступающим с севера войскам противника в районах Кодыма и Гайворона. А в направлении Днестра вели разведку, следили, не появятся ли переправы.

Рано утром пришел на аэродром. Предстояла разведка в направлении Днестра. Увидел, что на мой самолет оружейники подвешивают бомбы. В чем дело? В разведывательном полете бомбы не потребуются, нужны пулеметы, и в первую очередь – крупнокалиберные. Оружейники мне ответили, что крыльевых БС уже нет. Еще вчера вечером приказали их снять, запаковать в ящики и отправить.

– Почему снять? Куда отправить?

К моему самолету подошли летчики эскадрильи. Слышу такие же вопросы. Узнали, что это приказание поступило от инженера полка. Все направились к нему.