Пожиратели тьмы: Токийский кошмар - [42]

За все время, что я знал Блэкмана, он всего один раз открыто дал волю боли и отчаянию.

Это случилось в конце июля во время пресс-конференции в британском посольстве, шестой за последние три недели. О Люси не было ни весточки; у полиции не нашлось ни зацепок, ни свежей информации для отчета. Прибывшие из Британии журналисты улетели назад в Лондон, да и местных репортеров собралось намного меньше, чем две недели назад.

Тим и Софи выглядели уставшими и печальными. Они больше не обменивались взглядами или улыбками. И Тим надел носки.

– Нас охватывает отчаяние и горе, что Люси держат где-то в ужасных условиях, и ей тоже безумно плохо, – произнес Тим. – И потому я, ее отец, слезно прошу: пожалуйста, просто отпустите ее к нам.

Голос у него дрогнул, он опустил взгляд, сдерживая слезы. Глаза Софи тоже блестели от слез.

Мгновенно защелкали затворы фотоаппаратов. Некоторые корреспонденты снимали крупным планом опущенную голову Тима – именно такого кадра они ждали с самого начала.

Годы спустя я спросил Тима о том моменте. Что спустя столько недель нарушило его показное неунывающее спокойствие?

– Возможно, не стоит говорить, – ответил он, помедлив, – но те слезы мы вообще-то спланировали заранее.

За несколько дней отец с дочерью составили распорядок дня, жестко привязанный к японским и британским выпускам новостей. Время в Лондоне отставало от токийского на восемь часов, поэтому Блэкманы не спали почти до утра: звонили друзьям и семье, давали телефонные интервью вечерним радио— и телепрограммам. Несколько часов отводилось на отдых, а потом ранним токийским утром начинались телефонные звонки, запрашивающие информацию для вечерних и ночных новостей. За завтраком Тим и Софи на ходу общались с британскими журналистами, которые жили в том же отеле, – те просили новые фотографии Люси и договаривались об интервью в более позднее время. Когда утро подходило к концу, Блэкманы заглядывали в посольство, которое размещалось в десяти минутах ходьбы от отеля вдоль зеленого рва и серых стен Императорского дворца. В обед они обычно носились по городу между студиями «ТВ Асахи» и Токийской системы радиовещания, выступая на дневных ток-шоу. Остаток дня посвящался городской полиции.

Софи служители закона показались ленивыми и безразличными, но на первой встрече с Тимом они постарались создать хорошее впечатление. Кортеж из черных микроавтобусов с затемненными стеклами в окружении мотоциклистов забрал Блэкманов из посольства. Команда японских телерепортеров гналась за ними в собственном минивэне.

– Они махали нам руками из окон, выписывали немыслимые повороты, газовали, пытаясь прорваться сквозь токийский трафик, – вспоминал Тим. – Смысла в их маневрах я, правда, не видел.

Пунктом назначения был полицейский участок Азабу в 140 метрах от перекрестка Роппонги. Как и все связанное с японской полицией, штаб-квартира расследования одновременно источала уют, лень и ужас.

Здание полицейского участка представляло собой ничем не примечательное бетонное сооружение в девять этажей. У входа на страже стоял скромный молодой полицейский с кобурой на ремне и неким оружием в руках, напоминающим ручку от метлы. На фасаде здания красовался Пипо – улыбающийся эльф, талисман токийской городской полиции. Над ним висел двуязычный рекламный плакат; английская версия звучала так: «Еще раз убедись, что все двери и окна закрыты». Ниже размещались объявления с портретами разыскиваемых преступников, гангстеров, подозреваемых в убийствах, а также три фигуры в полный рост – ухмыляющиеся беглые участники секты «Аум синрикё», которые пять лет назад выпустили в японском метро самодельный нервно-паралитический газ.

– Некоторые вещи нас поразили, – вспоминал Тим. – Я думал, нас привезут в гораздо более серьезное заведение. Интерьер напоминал пятидесятые: совершенно обычная, старая и грязноватая каталажка.

Больше всего удивляло полное отсутствие технологий. Сотрудники пользовались рациями, но вместо жужжащих ноутбуков высились старомодные стеллажи с картотекой и тонны бумаг.

– Мы ожидали увидеть нормальные компьютеры и все в таком роде, – печально усмехался Тим. – Нас отвели в некое подобие оперативного отдела, загроможденного маленькими серыми письменными столами, вокруг бродили похожие друг на друга люди в одинаковых белых рубашках, все с закатанными рукавами, и ни одного компьютера в поле зрения.

Послеобеденное время в полицейском участке всегда проходило одинаково. Тима и Софи отводили в крошечную переговорную, где по одну сторону низкого стола стояли два стула, а по другую – диван. Молодая секретарша приносила зеленый чай, чуть теплый напиток желтоватого цвета, который напоминал Тиму «телесные соки»:

– Его вкус внушал отвращение, но я из вежливости пил.

Вскоре входили старшие должностные лица, все принимались суетливо кланяться и пожимать друг другу руки.

Новичку непросто запомнить японские имена. Софи различала старших сотрудников по прическам. С Блэкманами работали инспектор Мицузанэ – улыбчивый сдержанный мужчина в очках с седыми волосами, расчесанными на пробор, и Наоки Маруяма – парень помоложе со стрижкой «ежик», быстро продвинувшийся по карьерной лестнице Национального полицейского агентства и бегло говоривший по-английски. На первой встрече с Тимом и Софи они дружно протянули свои визитки, исписанные с двух сторон на японском и английском языках. На карточке инспектора Мицузанэ значилось: