Пожиратели душ - [40]

Вот почему Мать никогда не улыбалась.

Сколько же выкидышей ей пришлось перенести? Сколько раз она тайком пробиралась за Ограду, сколько таких походов украдкой к дереву совершила, чтобы закопать под ним очередной сверток? Неудивительно, что она хранила все в секрете, закапывала свои свертки так, чтобы ни один законопослушный житель Дефаида их не нашел. Никакая женщина не доверит Матери сопровождать появление на свет своего новорожденного, если будет знать, сколько собственных детей она потеряла.

Но не в этом причина молчания Матери. Она не рассказывала о свертках ни единой душе, потому что ее непременно сочли бы ведьмой. Старейшины сказали бы, что она сама устроила выкидыш, что женщина, которая умеет принять детей у роженицы, точно так же сумеет от них избавиться. Если бы старейшины узнали, что Мать сделала такое, они объявили бы ее невестой Зверя. Обвинили в колдовстве. Сожгли на костре. Или забили камнями. Или бросили в воду, чтобы посмотреть, выплывает ли она. И если бы она выплыла, сожгли бы ее заживо.

Алис вспомнила о корне, необходимом Матери, и о ее пожелтевшей коже и полных боли глазах. Она вспомнила запах разложения и крови, исходивший от Матери сегодня утром. Подумала о том, сколько Мать сделала тогда для Мэри. Как она заварила тот чай, чтобы помочь Мэри избавиться от последа и прогнать жар. Теперь Алис должна сделать то же самое для Матери. Она бросилась в дом, положила лопату на место, потом открыла ставни одного из окон, чтобы лучше видеть, и подняла крышку погреба в кухонном полу, в самой середине. И сразу же ощутила запах земли и сырости. Она спустилась по лесенке в погреб высотой со взрослого человека и шириной чуть больше вытянутой руки. Под ногами девушка почувствовала утрамбованную землю. Стенки погреба были сплошь завешаны полками, по большей части пустыми, но на одной из них стояло много горшков, и Алис принялась искать тот, о котором говорила Мать.

В темноте это не так легко было сделать. Тесное пространство, казалось, поглощало весь свет, воздух и звук. Очень быстро Алис почувствовала, что задыхается, сердце колотилось у нее в груди, и она никак не могла сосредоточиться. Она сознавала, что время идет, и хорошо представляла картину, как старейшина Майлс посылает за ней всадников. От ужаса дрожали руки и слабел мочевой пузырь. Алис приходилось каждый раз, взяв в руки горшок, подносить его к узкой полоске света, падающего в погреб из кухни. Здесь было не менее двадцати видов различных корней, все узловатые и иссушенные. На большинстве горшков виднелись названия, и только на нескольких были черточки. Наконец Алис нашла горшок с шестью параллельными отметинами и вытащила один корень. Завернув его в тряпочку, она расстегнула пальто и передние пуговицы платья и сунула корень под сорочку, ощутив его голой кожей. Потом она снова застегнулась. И наконец поднялась наверх, всей грудью хватая свежий воздух. Потом вытерла покрытый холодным потом лоб.

Алис все еще сидела на полу, свесив ноги в погреб и ощущая, как биение сердце отдается оглушительными ударами в голове, как вдруг два отчетливых звука донеслись до ее слуха. Она судорожно ухватилась за доски пола. Шаги и смех. Они доносились изнутри дома, сверху.

Глава 17

Алис лихорадочно заработал. Ей предстояло долго идти через луг по открытому пространству. Необходимо двигаться тихо, как мышка, чтобы неслышно выбраться из дома. И молиться, чтобы те, кто находится наверху, не открыли ставни и не выглянули наружу, прежде чем она скроется из виду.

Она посмотрела на открытую крышку погреба. Там, внизу, лежат коренья Матери. Надо закрыть погреб, чтобы сохранить тайну. Алис попыталась сообразить, скрипели петли или нет, когда она открывала крышку. Но она не помнила. Тогда не требовалось соблюдать тишину, главным было время. Теперь ей необходимо и то и другое.

Писклявый смех и низкий голос, что-то бормочущий. Топот ног по полу, шарканье, остановка. Снова бормотанье, хихиканье, негромкий стук. Снова тишина. «Только не останавливайтесь, – думала Алис, – продолжайте». Ей так нужен этот шум. Но еще больше ей нужно поскорее сбежать. Она прикоснулась к груди, ощутила под пальцами плотный комочек – корень. Снова подумала о землистом цвете лица Матери, об исходящем от нее сладковатом запахе смерти. Девушка подобрала под себя ноги и села на корточки рядом с погребом. Потом без единого звука встала.

Она взялась за щеколду крышки погреба и потянула на себя. И тут петли заскрипели. Алис уронила крышку, бросила корзину и бросилась бежать тем же путем, каким добралась сюда.

За спиной она услышала топот сапог по деревянным доскам, но времени оборачиваться, чтобы посмотреть, кто появится из дома Матери и Отца, у нее не было. Это точно не Отец, а больше ей ничего не надо знать. Юбки волочились по снегу, и Алис поддернула их. Морозный воздух обжигал горло.

Сзади раздался стук копыт, и она поняла, что попалась, что надежды уйти от преследователей у нее нет. Но она продолжала бежать, пока грохот не стал оглушающим, и Алис испугалась, что ее сейчас раздавят. Чья-то рука схватила ее за косу и ткнула лицом в снег.