Пожар сердец - [42]

В затуманенном мозгу мелькнуло нехорошее предчувствие.

— Включи свет, пожалуйста. Здесь темно, — попросила она и неуклюже села, пытаясь разглядеть хоть что-то в окружающей темноте.

Пружины матраса рядом с нею прогнулись, и она услышала густой, бархатистый голос.

— Здесь не намного темнее, чем в спальне Фреда. Правда, у меня очень мягкая кровать… м-м?

Он всего лишь пугает меня, отчаянно подумала Аннетт, трезвея с каждой секундой, но когда пальцы его медленно отодвинули шелковистую завесу волос, и она ощутила возбуждающее движение его губ по своей шее, на своем ушке… Ее пронзил панический страх.

— Включи свет! — с плачущим стоном взмолилась она. — Прошу тебя! Мне страшно!

Он поднялся, и через мгновение она услышала щелчок — Саймон зажег настольную лампу под большим абажуром. В комнате воцарился теплый полумрак. Подчиняясь инстинкту самозащиты, она отползла в дальний угол кровати, вжалась в твердую деревянную спинку и тревожно замерла.

Саймон стоял в нескольких шагах от нее, прислонившись к стене и сложив на груди руки. В неярком свете лампы взгляд его черных глаз под грозно сведенными бровями приобрел зловещий оттенок.

— Знаешь, в чем твоя беда? — холодно начал он. — Ты абсолютно оторвана от реальной жизни и не умеешь отличить настоящую опасность от мнимой. Сейчас ты боишься, — он хрипло засмеялся, — да-да, я вижу, ты боишься, что я займусь с тобой любовью, а ты слишком пьяна, чтобы помешать мне. Но где была твоя осмотрительность, когда ты болталась там, на обрыве скалы, или когда позволяла Фреду лапать себя? Мне уже надоело наблюдать, как ты постоянно лезешь на рожон, и удерживать тебя от очередной глупости. Сколько тебе лет, Аннетт? — с холодной издевкой произнес он.

Она склонила голову и порядком растрепанные волосы повисли вдоль ее бледных щек. Хмель уже выветрился из ее головы — теперь в душе у нее осталась прежняя раздирающая боль, и больше ничего.

— Отвези меня в отель, — глухо выдавила она. — Я… я ужасно себя чувствую и хочу спать.

— Отличная идея, — едко протянул он, — только спать ты будешь здесь! И если тебе хоть сколько-нибудь дорога жизнь, ты сию же минуту залезешь прямиком под одеяло и, черт возьми, уснешь! Предупреждаю, Аннетт, я в паршивом настроении и шутить не намерен.

— Мне уже все равно, — прошептала она, усталая, не чувствующая ничего, кроме пульсирующей в висках боли, девушка стала расправлять постель.

— Не торопись, — услышала она за спиной грубый смех. — Сначала надо бы раздеться. Или в Англии так не принято?

Его смуглые руки быстро расстегнули длинную змейку молнии и вначале освободили ее маленькие груди от плотно облегающего шелка. Спустя секунду темно-шоколадное платье уже валялось на пушистом бежевом ковре, а Аннетт, униженно полыхая краской стыда, пыталась прикрыть наготу трясущимися руками. Ее всю колотило — Саймон водил взглядом по ее стройному телу, на котором остались только шелковые трусики и, неровно дыша, никак не мог отвести от нее глаз. Наконец он справился с собой и, чертыхнувшись, почти выбежал в соседнюю комнату. Когда он вернулся, в руках у него была рубашка.

— Вот, надень, — отрывисто приказал он и, не глядя, накинул рубашку на ее покрытые мурашками плечи. — Ложись и спи — в половине пятого я разбужу тебя и отвезу в отель, чтобы никто не заметил твоего отсутствия. Спи!

Он ушел, хлопнув дверью, и Аннетт, застегнув пуговицы на своей импровизированной ночной сорочке, спешно забралась под одеяло. Она была так измотана, что многие вещи просто не доходили до ее сознания — ни то, что от подушки, в которую она уткнулась щекой, исходит тончайший мужской аромат, ни то, что она лежит в рубашке Саймона… Свинцовые веки сомкнулись, и она, как в пропасть, провалилась в глубокий сон без сновидений.

…Проснувшись среди ночи, она поняла — если сейчас не выпьет по меньше мере десять стаканов воды, то умрет. Никогда еще не испытывала она такой мучительной жажды: рот превратился в пересохшую пустыню, в горле саднило.

Да, но раньше я никогда так не напивалась, мрачно подумала Аннетт, чувствуя болезненный укол совести. Наверное, у меня… как это называется… похмелье.

Аннетт спустила ноги на пол и несколько минут тупо озиралась, удивляясь, что она делает ночью в фургоне Саймона. Потом глухо застонала — к тому, что случилось на вечеринке, прибавились воспоминания о том, что произошло позже. Но делать было нечего: жажда не проходила, и Аннетт, отложив процедуру самобичевания, пошла на кухню.

Она неплохо ориентировалась в трейлере, так как часто приходила сюда за кофе или виски для своего грозного босса и точно знала, куда идти, но на пороге кухни застыла, как изваяние. Примостившись на кушетке у стены, спал Саймон!

Затаив дыхание, она на цыпочках подошла к нему. И так, стоя босиком на прохладном кафеле, долго смотрела на дорогое лицо, в немом восхищении впитывая каждую его черточку. Во сне он выглядел моложе и был не таким суровым, как днем, — строгие морщинки между бровей разгладились, затеняющие скулы длинные ресницы делали его ужасно беззащитным. Аннетт даже тихонько хихикнула — странно, что он выглядит так ранимо, когда с утра до вечера привык метать громы и молнии!