Пожар любви - [13]

Арлетта вспомнила, как Анжелика говорила ей, что Антуанетту назвали в честь французской королевы и из-за этого на нее иногда находила королевская спесь. Она наклонилась вперед над кипящим чаном, чтобы не пропустить ни слова из разговора сестер.

— Знаешь, Анжелика, иногда ты бываешь совсем глупой. Я о том, что, пока ты все лето сохнешь по этому парню Бордо, я кое-что узнала.

— Что же ты узнала? — В голосе Анжелики послышалась настороженность, и Арлетта обратила внимание, что она не стала отрицать обвинения насчет Генри Бордо.

Прицепив прищепкой пояс боксерских трусов Бобби Джо, Антуанетта подошла к сестре. Солнце пробивалось через ветви дубов и, казалось, стекало с кончиков листьев, оставляя на земле лужицы света. Летний ветер поднимал и опускал перед Антуанеттой пожелтевшие простыни, окружая ее золотым ореолом и придавая ей царственный вид. Арлетта была готова поверить всему, что она скажет.

— Я выяснила одну из причин — а может быть, главную, — почему мы так плохо живем. Все из-за того, что мама с папой католики.

— Что? — Арлетта сразу испугалась. Ведь если католическая церковь неправильная, то ее молитвы Пресвятой Деве, чтобы она убила отца, пропадут даром.

— Я об этом уже думала, — кивнув, ответила Анжелика.

— Ты? — Арлетта не на шутку встревожилась.

Антуанетта махнула рукой, подзывая ее подойти поближе.

— Слушай. Родители Люсетты Макмэрфи баптисты. Они верят в Иисуса, но у них только один ребенок. У нее всегда полно еды и новых платьев. И Люсетта говорит, все это оттого, что ее мать использует контроль над рождаемостью.

— Да-а? Интересно, что Люсетта Макмэрфи может понимать в контроле над рождаемостью? Я об этом знаю гораздо больше ее. Ей всего восемь. — Анжелика не могла допустить, чтобы ее положение старшей и самой опытной из сестер было поколеблено.

— Мне, может, всего семь, Анжелика, но я ей верю.

— Проверь ее, Антуанетта. Спроси, какой контроль над рождаемостью они используют. Это поставит ее на место.

— Я уже спрашивала, — гордо заявила Антуанетта. — Она говорит, они пользуются резинками.

— Не может быть!

— Может.

Арлетта вертела головой от одной сестры к другой с такой скоростью, что шея, казалось, вот-вот перетрется.

— Какие резинки?

Анжелика и Антуанетта как по команде уставились на нее. Они перемигнулись, и их лица медленно расплылись в улыбке.

— Думаешь, стоит сказать ей? — спросила Анжелика.

— Конечно. Пусть лучше сейчас узнает, чем потом.

— Ну так расскажи ей сама, Антуанетта, — настаивала Анжелика, втайне надеясь, что сестра не знает, о чем говорит.

— Ладно, — ответила Антуанетта и пустилась в пространное и очень подробное описание полового акта и резинок, которое очень напоминало книгу доктора Карпентьера, которую тот возил с собой, путешествуя по этому царству заливов.

— Понимаю, — сказала Арлетта, заливаясь краской. — Но как это связано с тем, что мы католики, а Макмэрфи баптисты?

Анжелика должна была восстановить свое первенство в доме Гербертов в области жизненной мудрости.

— Я ей объясню, — сказала она быстро, обращаясь к Антуанетте. — У католиков слишком много детей, Арлетта. Дело не в том, что мы с Антуанеттой тебя не любим. Ну, понимаешь, если бы в семье были только я и Антуанетта, жизнь стала бы гораздо легче. А с тобой нам достается меньше еды, меньше одежды. Мы могли бы каждую неделю ездить в кино в Нью-Иберию, если бы ты не…

— А как насчет мальчишек? — возмутилась Арлетта.

— Из-за них особенно! — вставила Антуанетта.

— Это точно. Мальчишки уж точно тянут нас ко дну. Папа старается только для них. А мама? Она из кожи вон лезет, чтобы накормить их. Черт! До чего же плохо быть католиками! Во всем виновата церковь. Она заставляет жен католиков иметь по многу детей.

— А баптистов — нет? — спросила Арлетта.

— Баптистов — нет, — подтвердила Антуанетта. — Поэтому я и хочу перейти к ним.

— Я тоже, — твердо произнесла Арлетта.

— И я, — добавила Анжелика. — Давайте договоримся, что все перейдем в баптисты в это воскресенье. Папе все равно, потому что он вообще ни в какого Бога не верит, кроме той части, где про детей. А мама… она так чертовски устала, что давно не ходит к мессе. Антуанетта, как ты думаешь, Макмэрфи разрешат нам доехать до церкви в их грузовике?

— Почему бы нет? Люсетта сядет впереди с родителями, а мы можем ехать сзади.

— А вы знаете что-нибудь про этих баптистов? — поинтересовалась Арлетта.

— Только то, что нам надо одеться получше, чем к мессе. Баптисты очень следят за этим.

Анжелика посмотрела на сестер.

— Да, надо постараться.

В воскресенье Бобби Джо встал пьяный и весь день пребывал в бессознательном состоянии. Мари разрешила девочкам поехать в церковь, но им пришлось взять с собой Билли Джо. Джои и младенец остались с ней. Мать помогла дочкам надеть выцветшие воскресные платья и, стянув резинками их вымытые волосы, благополучно отправила к Макмэрфи.

Пока они ехали в кузове красного «форда» в Нью-Иберию, Билли Джо спал на руках у Арлетты. Она не могла понять, как брат может спать в такой день, но ему было всего три года и он мало что понимал.

Баптистская церковь размещалась в деревянном здании с высокой колокольней и единственным окном из цветного стекла. В ней могло разместиться сто пятьдесят человек. По крайней мере так объяснила Арлетте Люсетта, когда они, взявшись за руки, поднимались по деревянным ступеням. То, что Люсетта привела подруг в свою церковь, считалось большим делом. Поэтому проповедник (Люсетта сказала, что это совсем не то, что священник, с которым привыкла иметь дело Арлетта) в своей речи упомянул о присутствии в церкви Гербертов. Все головы повернулись в сторону четверых детей. Антуанетта и Анжелика уставились на проповедника с каменными лицами. А Арлетта наслаждалась всеобщим вниманием. Она впервые в жизни почувствовала, что представляет собой что-то особенное, чем-то отличается от других.