Поздняя латинская поэзия - [149]

   Птицы фасийской[934] — такой красками пишут ее.

145 Величиной ни одно из животных земли аравийской

   С ней не сравнится — таких нет там ни птиц, ни зверей.

Но не медлителен Феникс, как птицы с телом огромным:

   Вес их гнетет, — потому шаг их ленив и тяжел;

Птица же Феникс быстра и легка и по-царски прекрасна,

150   И пред людьми предстает, дивной блестя красотой.

Чтоб это чудо увидеть, сбегается целый Египет:

   Редкую птицу толпа рукоплесканьями чтит.

В мраморе облик ее изваяют тотчас же священном

   И отмечают на нем надписью памятной день.

155 Все поколенья пернатых слетаются к этому месту,

   Хищник добычу забыл, страха не знает никто.

Хор заливается птичий, — она же парит в поднебесье,

   Следом за нею толпа благоговейно идет.

Но лишь достигнет в полете небесных потоков эфира,

160   Как исчезает из глаз, к дому родному летя.

Птица завидной судьбы и кончины счастливой, родишься

   Волей божественной ты, — и от себя же самой.

Самка ты или самец иль иное, — ты счастлива, Феникс,

   Счастлива, — можешь не знать тяжких Венеры оков!

165 Смерть — наслажденье одно и единая в смерти услада.

  Чтобы родиться опять, смерти ты жаждешь своей:

Чадо свое ты, и свой же отец, и свой же преемник,

   Свой ты кормилец и свой вечный воспитанник ты.

Та же всегда, но не та же, такая ж и все же иная,

170   Благо — кончина твоя, в ней — твоя вечная жизнь.

РОЗЫ [935]

(Р. 646). Перевод Ю. Шульца

Это случилось весной: холодком и колючим и нежным

   День возвращенный дышал раннего утра порой.

Ветер прохладный еще, Авроры коней предваряя,

   Опередить призывал зноем пылающий день.

5 По перекресткам дорожек бродил я в садах орошенных

   И зарождавшимся днем думал ободрить себя.

Видел я льдинки росы, что на травах склоненных висели,

   И на листах овощей видел я льдинки росы;

Видел — на стеблях широких играли округлые капли

10   И тяжелели они, влагой небесной полны.

Видел, как розы горели, взращенные Пестом, омыты

   Влагой росы; и звезда нового утра взошла.

Редкие перлы блестели на инеем тронутых ветках:

   С первым сиянием дня им суждено умереть.

15 Тут и не знаешь, берет ли румянец у розы Аврора

   Или дарует его, крася румянцем цветы.

Цвет у обеих один, и роса и утро — едины:

   Ведь над звездой и цветком равно Венера царит.

Может быть, общий у них аромат? Но где-то в эфире

20   Первый струится: сильней дышит ближайший, другой.

Общая их госпожа — у звезды и у розы — Венера

   Им повелела надеть тот же пурпурный наряд.

Но приближалось мгновенье, когда у цветов, зародившись,

   Почки набухшие вдруг разом открыться должны.

25 Вот зеленеет одна, колпачком прикрытая листьев;

   Виден сквозь тоненький лист рдяный наряд у другой;

Эта высокую грань своего открывает бутона,

   Освобождая от пут пурпур головки своей;

И раздвигает другая на темени складки покрова,

30   Людям готовясь предстать в сонме своих лепестков.

Разом являет цветок красоту смеющейся чаши,

  Щедро выводит густой пурпурнолепестный строй.

Та, что недавно горела огнем лепестков ароматных,

   Бледная ныне стоит, ибо опали они.

35 Диву даешься, как время предательски все отнимает,

   Как при рожденье своем старятся розы уже.

Вот говорю я, а кудри у розы багряной опали,

   Землю усеяв собой, красным покровом лежат.

Столько обличий, так много рождений и все обновленья

40   День лишь один нам явил, день лишь один довершил!

Все мы в печали, Природа, что прелесть у розы мгновенна:

   Дашь нам взглянуть — и тотчас ты отбираешь дары.

Временем кратким единого дня век розы отмерен,

   Слита с цветением роз старость, разящая их.

45 Ту, что заря золотая увидела в миг зарожденья,

   Вечером, вновь возвратясь, видит увядшей она.

Что ж из того, что цветку суждено так скоро погибнуть, —

   Роза кончиной своей просит продлить ее жизнь,

Девушка, розы сбирай молодые, сама молодая:

50    Помни, что жизни твоей столь же стремителен бег.

РОЗЫ

(Р. 87, 84, 86, Б. 275, 272, 274). Перевод М. Гаспарова (1) и С. Кондратьева (2–3)

1

Вот наконец и розы в цвету. Вдохновляясь весною,

В первый день острия лепестков прорезаются к свету,

В день второй набухает бутон и встает пирамидой,

В третий день раскрываются чашечки; а на четвертый

5 Кругу цветенья конец: сорви, чтоб они не погибли!

2

Что за розы сегодня, я видел, в саду распускались!

Только рождались они, но возрастом были не равны.

Веткой зеленой одна подымала набухшие почки,

Из-под плаща обнажала багряное темя другая,

5 Третья круглила свою лепестками полную чашу,

Ранняя зрелость уже приметно кралась к четвертой.

Эту, набухшую почкой, и ту, что узлы распускает,

Девичья прелесть пока под одеждой тяжелой таится,

Чтоб не осыпалась, срежь поутру: скоро старится дева.

3

Сад возрастила Венера, кустами роз огражденный;

Был он владычице люб любовью, сражающей сердце,

Отрок сюда, заглядевшись, пришел за цветами и кудри

Думал украсить венком; но острый шип незаметно

5 Ранил мраморный пальчик. Как только острою болью

Руку свело и капелькой крови окрасилась кожа,

С горькою жалобой он побежал к своей матери милой:

«Что это, мать, так неласковы нынче сделались розы?

Что это скрытым оружьем язвит твой кустарник любимый?

10 Он враждует со мной, и вид его крови подобен».