Позади фронта [= Полевая жена] - [26]

Катерина принесла три тарелки с пюре, на двух было положено понемногу тушенки, на третьей — одни выскребки из котла. Эту тарелку Катерина отдала старухе.

— Поешь и ты.

Старая немка, не поблагодарив, начала есть. Она безучастно жевала пригоревшие одонки, отрешенная ото всего, что происходило рядом, ловила прилетающие залпы канонады — должно быть по звуку узнавала места, где грохочут взрывы.

В начале девятого первые самолеты начали садиться на площадку. Бензозаправщик подруливал к стоянке, техник на ходу выпрыгивал из машины и, волоча за собою шланг, бежал к самолету…

День продолжался стремительно — ритм ему задали ИЛы и ЯКи, плюхающиеся на посадку. И без того накаленную обстановку они нагнетали требовательным ревом своих моторов. Летчики, ненадолго вырвавшись из боя, были нетерпеливы и злы. Все, кто обслуживал самолеты, охотно, даже радостно подчинялись им, безоговорочно признав на сегодня главенство пилотов, право за ними командовать, материться, угрожать…

Усидеть в пустом штабе, где была только дежурная у телефона да дремавший на крыльце часовой, Федор не мог.

Он пошел на аэродром не по дороге, а напрямую. На задах усадьбы был птичник, разделенный металлической сеткой на небольшие клетки; все они соединялись между собой зарешеченными дверьми. Ни одной птицы не осталось в живых: кто-то уже похозяйничал здесь — по задворью и в саду между кустами рябили выщипанные перья. Копылов заглянул в клетки. Пахло пометом, в жестяных поилках было сухо, лишь в одной на донышке осталось немного ржавой воды.

Вдруг он увидел притаившуюся под кормушкой отощавшую пеструю курицу. Обалдевшая от страха и голода, растопырив нечищенные перья, она не шевелилась. Круглыми глазами посмотрела на человека и накатила на зрачки веки. Копылов выгнал ее из клетки. Курица забилась в тень под кустами и нахохлилась там, ожидая судьбу.

Санитарная полуторка, крытая фанерой, дежурила за обочиной летного поля. В ее тени на раскладных стульях, издали похожие друг на дружку, обе в одинаковых белых косынках с красными крестами сидели Шура и Вика. Прикрыв глаза ладошками от солнца, следили за подлетающими самолетами. В медицинской помощи пока никто не нуждался.

Федор сделал порядочный крюк, чтобы повидать Шурочку. Солнце накалило крышу и стенки будки, потеки масляной краски почти плавились.

— Каков денек! — воскликнула Шура.

Она даже не взглянула на Копылова. В вышине между двумя кучевыми облаками кружилось несколько самолетов, будто играли в пятнашки. Один отделился и стал падать, оставляя позади дымный хвост. Он грохнулся километрах в двух — врезался в зеленое поле. Пламя и чад взлетели кверху. Никто не разобрал, чей самолет был сбит.

— Мессера подожгли, — подал голос водитель из кабины, он тоже заинтересованно наблюдал за боем.

Внезапно с другой стороны, совсем низко над лесом, затарахтел мотор, быстро приближаясь. Огненный смерч вихрился, соскальзывая с фюзеляжа и плоскостей. Густая дымная полоса, как дорога, расстилалась позади. Самолет, вырулив над площадкой, начал падать книзу носом. Он немного прокатился, но не смог выровняться — скапотировал. Весь охваченный пламенем, распластался с задранными кверху шасси. Из кабины вывалился пилот в горящей куртке, и отполз в сторону, барахтаясь руками, как неумелый пловец.

Вика и Шура запрыгнули на подножки машины, водитель сразу завел мотор. Копылов, опережая разворачивающуюся полуторку, напрямик побежал к месту аварии, на ходу скидывая гимнастерку. Летчик катался по земле, пытаясь сбить пламя, и рвал на себе одежду. Копылов набросил на него гимнастерку и навалился сверху. Летчик извивался под ним и выкручивался — металлическая пряжка полоснула Копылова поперек груди. Ладони, обжигаясь, натыкались на тлеющую куртку — от нее горячими ошметками сыпались выдранные клочья. Подъехала водовозка — сильная струя из шланга ударила по катающимся на земле переплетенным телам. Летчик, уже затихая, напоследок локтем саданул Копылову под глаз.

Пилот все еще продолжал брыкаться, но уже не с прежней силой. Копылов и водитель санитарной полуторки содрали с него остатки одежды. Больше всего ожогов было на спине — во многих местах кожа вспузырилась. Нога выше колена была продырявлена осколком, кровь продолжала течь из раны. Летчик затихал, окончательно придя в себя, и только сморщился, когда его под мышки затаскивали в санитарную будку. Шурочка и Вика сели по обе стороны от раненого, приготовляя жгут на ногу. Шофер отогнал машину на прежнее место.

Низко над аэродромом взад и вперед утюжил очередной самолет: посадочная полоса была занята горящим истребителем. Игумнов, запаленный, в расстегнутой гимнастерке, матерился напропалую и пускал красные ракеты. Откуда-то подвернулась штабная полуторка. Багнюк подогнал ее близко к самолету и закрепил трос позади рамы. Прежде чем кинуться в огонь, стал под шланг, окачиваясь водой с головы до пят. Копылов натянул на себя мокрую гимнастерку и кинулся на подмогу — он еще был заряжен недавней деятельностью и не смог бы остаться в стороне.

Вдвоем, волоча за собою трос, бросились к самолету. Водитель водовозки струей из шланга хлестнул перед ними. Пламя неохотно чуть-чуть сбивалось водой. От гимнастерки валил горячий пар и хебе прилипало к телу. Багнюк руками рылся в самом огне, зацепляя канат. Пламя рывком выплескивалось из-под струи и ударяло ему в глаза. Дважды они отступали и, отдышавшись, снова кидались в огонь. Наконец, трос удалось закрепить.