Позади фронта [= Полевая жена] - [20]

Подъезжая к штабу, Копылов издали разглядел на ступеньках крыльца женщину, закутанную в армейскую плащ-накидку, и подумал, что это Шурочка дожидается его. Сильно застучало сердце.

Женщина поднялась навстречу.

— Почему так долго? — услыхал Федор голос Катерины.

Он вылез на подножку и вытянул из кузова Шурочкин полушубок.

Несколько раз хлопнул им о борт, вытрясая из меха набившийся гравий.

— Ты зачем здесь? Спала бы в тепле. Охота сидеть на ветру!

Он спрыгнул на землю и мимо Катерины вбежал на крыльцо. Дежурный по штабу поднялся навстречу. Федор бросил полушубок в угол.

— Завтра передашь в санчасть Синькову или Чабанец, — сказал он.

Катерина едва поспевала за ним. До их квартиры было недалеко.

— С Тосей запозднились, картошку чистили. Рассказывают, от нас в двадцати километрах полуторка подорвалась. Свернули на проселок, а там — мины. Никто не знает, чья машина. Я бы все равно не заснула, — объясняла Катерина, с трудом выговаривая слова против ветра.

Копылов сбавил шаг, дал ей возможность идти рядом. Распахнул свою шинель и накрыл Катерину полой.

— Очумел. Зачем ты? Такой ветер! — воскликнула она, но сама прижалась к нему.

4

Последний поворот перед деревней Вальдхаузен. Свет автомобильных фар скользнул по фанерной стрелке-указателю «Хоз. Гилитюк — 4 км» и застрочил по яблоням. Тени стволов слетали под откос дорожной насыпи.

Ни Копылов, ни Багнюк не расслышали выстрелов. Щелкнуло лопнувшее стекло — можно было подумать, что в смотровое окошко тюкнулись ослепленные фарами ночные жуки — две пробоины пришлись как раз на середину стекла.

Багнюк погасил свет и надавил тормоз. Полуторка протащилась еще немного на застопоренных колесах. Оба одновременно вывалились из кабины.

Солдаты маскировочного отделения повыпрыгивали через борт, залегли в кювете. Старшина Брызгалов, начальник маскслужбы БАО, ткнулся носом в суглинок рядом с Копыловым. Сухой треск автоматной очереди раздавался почти рядом. Пули бились в землю, стучали по веткам в кустах. В темноте автоматчик уже не видел цели и стрелял наугад.

Следом за штабной полуторкой шла колонна из пяти автомашин. Свет от переднего грузовика пробивался в прорези молчаливого леса. Машина приближалась к опасной черте. Копылов выбежал наперерез. Нудно взвыли тормоза.

— Гаси фары!

Солдаты аэродромного взвода высыпали из кузова, без команды открыли пальбу.

— Отставить! — приказал Копылов.

Прекратили огонь и с той стороны. Вдалеке на шоссе почудился топот. Федор стрельнул лучом фонарика вдоль дороги — нечеткая изломанная тень метнулась в кусты.

— Стой! Стрелять буду!

Несколько винтовочных выстрелов поспешно раздались вслед беглецу.

Приглядевшись, можно было увидать двухэтажный дом с островерхой черепичной крышей. За деревьями не было видно окон нижнего этажа. Наверху, откуда недавно стрелял автоматчик, смоляной гладью светились остатки разбитых стекол.

Подошла последняя машина и стала впритык позади.

— Что здесь произошло? Куда все подевались? — недоуменно спросила Шура Чабанец, выйдя из кабины.

— Не стой там — ложись! — крикнул Брызгалов.

Копылов подскочил к Шуре.

— Нас обстреляли! — прошептал он тревожно и радостно и за руку стащил ее в кювет.

Они лежали рядом, он не выпускал ее руку. В воздухе к запаху бензина все отчетливей примешивался терпкий настой смолевой клейковины молодых листьев.

— Мы так и будем отсиживаться в канаве до рассвета? — спросила Шура, поднявшись на ноги и отряхивая с гимнастерки и юбки налипший мусор.

Копылов тоже встал: теперь, когда она поднялась в рост, было бы позорно прятаться в кювете. Странное дело, хоть их и обстреляли, но он сам почему-то тоже не верил, что опасность серьезна. К ним присоединились Брызгалов и Игумнов. Багнюк шепотом позвал их к своей полуторке. Все по очереди нащупали пробоины в стекле.

— В самом деле: стреляли, — признала Шурочка.

— Сколько отсюда до передовой? — спросил Игумнов, озираясь в темноте.

Точно этого никто из них не знал. Утром, получая задание, Копылов перенес на свой планшет с оперативной карты начальника штаба извилистую пунктирную черту — линию фронта по вчерашней сводке. Деревня Вальдхаузен попадала восточнее черты почти на три сантиметра — пятнадцать километров. Но было ли так и теперь, никто не мог поручиться. Копылов вспомнил, что за последние четверть часа, с тех самых пор как они свернули на юг от магистрального шоссе, не встречалось ни одного автомобиля. Да и сейчас ниоткуда не доносилось гула моторов. Это настораживало. Хотя, если не считать недавней автоматной очереди, ничто больше не напоминало о близости передовой.

— Двадцать километров, — наугад сказал Копылов, чтобы успокоить остальных.

— Кто же стрелял? — Игумнов еще раз нащупал кругляши пулевых пробоин. Он старался держаться вплотную к кузову, где было больше тени и хоть с одной стороны была защита.

Солдаты поднимали головы из кюветов, прислушиваясь о чем говорят офицеры. Нельзя было дальше томить людей неизвестностью и бездействием. Копылов сознавал это, но не знал, что предпринять. Если деревня в самом деле занята немцами, оставаться у них под носом на шоссе с плохо вооруженной командой опасно. Поворачивать назад, чтобы отъехать подальше в тыл и там разузнать обстановку, тоже — мало хорошего: пока машины станут разворачиваться, немцы могут открыть огонь.