Поющий на рассвете - [35]

— У тебя еще есть земляничный чай? Я могу сделать перерыв в истреблении богов.

— И любимые твои творожники тоже найдутся.

— Тогда идем в твою академию? — предложила Тара.

— В наш дом, Тара, если ты еще помнишь, что такой был.

— Открой портал, — она убрала меч за спину, руны погасли, превращая его в обычное и ничем не примечательное оружие.

Они оба были «красавцы» — в крови, всклокоченные, хотя Таре было проще, у нее были короткие волосы, да и крови поменьше. Справедливость пробросил портал, выводящий на отдаленный, затерянный в океане Перекрестка остров, где был выстроен когда-то им самим просторный дом. Тогда он мечтал о детях, о тихих вечерах в кругу семьи рядом с любимой женой. Жизнь оказалась жестока — жена у него была, но речи о детях не шло.

— Почему не женился повторно? — спросила Тара, ставя меч в угол комнаты и накидывая сверху свой плащ.

— Потому что у меня есть ты, — не поворачиваясь к ней, он прошел к двери в купальню, парой скупых жестов заставляя дом ожить, воду — согреться, ванну — наполниться, продукты — расконсервироваться.

Тара разделась, бросив одежду прямо на пол, позволяя заклинаниям почистить ее и заштопать, спустилась в исходящую паром воду. Плечо уже не болело: муж был всегда хорош в исцелении, и что ж ему так не повезло родиться с аспектом высшего воздаяния? Справедливость и Смерть не всегда оказываются на одной стороне, как ни прискорбно сознавать это.

— Я разогрею еду и поставлю чай, наслаждайся, — улыбнулся мужчина и вышел, оставив ее в клубах ароматного пара.

А ведь надо было понять, что все не просто так. Она же всегда легко читала по его глазам и лицу… Когда по телу прошла болезненная дрожь, а потом бросило в жар, лишающий сил, Тара выругалась, помянув Бездну. Пришлось выбраться из бассейна, на это сил еще хватало, затем Тара без сил распростерлась на полу.

— Ко мне, — прохрипела она, протягивая руку.

Меч рванулся из рук Справедливости, угрожающе замерцал. Бог только крепче стиснул руки, все восемь, на рукояти и лезвии, своей силой раскаляя металл.

Тару выгнуло.

— Пе.ре…стань!

Сейчас, когда меч казался белым осколком солнечного луча, Справедливость четко видел нити связи его и Тары. Но оторвать руки от металла не мог, оставалось только одно: он поднял руки и рванул первую нить зубами. Нить дрогнула и порвалась с тихим звоном. Тара смогла вдохнуть немного воздуха, хотя боль никуда не девалась. Горело все, казалось, еще немного — и ее тело потечет каплями расплава, то ли металла, то ли плоти.

Справедливость рванул очередную нить, та, словно мстя ему, ударила по лицу, разрывая кожу и мышцы до кости, через левую глазницу. Его это не остановило. Следующие три нити рвались даже легче, словно его кровь разъедала связи. Когда лопнула последняя нить, меч перестал светиться, а Тара все-таки смогла застонать, переживая отголоски боли. В комнате что-то рухнуло, будто с крыши на булыжники уронили дубовый шкаф. Она медленно подтянулась, села, затем поползла на четвереньках, не рискуя подниматься на ноги, проверить, что там рухнуло.

На паркете валялся бесполезной железякой меч, рядом, в расплывающейся луже крови — муж. Беглый осмотр показал, что красавцем ему уже не быть, такие раны даже боги не могут исцелить бесследно, да и руки придется долго лечить, ладони сожжены до костей. Но он был хотя бы жив. Тара припомнила заклинание остановки крови, набросила на Справедливость. Магия в ней осталась, это радовало. Портал тоже открылся послушно, так же и закрылся — куда-то идти пока не было сил. Кровью муж не истечет, можно и стазис набросить, вот так. А самой, наконец, выкупаться и одеться во что-то нормальное.

Когда она вернулась, умытая и переодевшаяся в платье, которое муж в бесполезной надежде покупал ей, Справедливость уже очнулся. Улыбаться ему было явно очень больно, но он все равно улыбался:

— Такая красивая, детка.

— Лечись, — Тара повертела меч в руках, пожала плечами и отправила матери.

— И бессердечная.

— Шут гороховый.

— У меня руки болят, конструкты выплетать, даже вербально.

— А я не умею лечить, только кровь останавливать, что и сделала. Так что найди среди своих восьми две наименее пострадавшие.

— А ты в порядке? — обеспокоился Справедливость.

— Я переживу. Спасибо, — она все-таки села рядом, погладила его по щеке.

Он шевелил пальцами, их — коричневые, в корке, куски прожаренного до горелости мяса — окутывало свечение, впитывалось, исцеляло, оставляя немного лоснящуюся розовую кожицу на месте отваливающихся струпьев. Следы ожогов останутся, наверное, на вечность. Под ее ладонью рана на щеке тоже затянулась, срослось разорванное веко и кожа на лбу. Вот только глаз почему-то не восстановился, видно, Безымянная взяла свою плату.

— Наденем тебе повязку, будешь выглядеть истинным воином, — Тара наклонилась, поцеловала Справедливость.

— Да какой из меня воин, — однако же, ему было приятно, а о горах трупов демонов, оставшихся в том мрачном мире, откуда спасли китсунэ, он даже не вспомнил.

— В академии тебя подождут пару часов?

— В академии без меня обойдутся, думаю, и подольше, например, пару дней.

Тара приспустила с плеча платье, обнажая перечеркнутое шрамами тело.