Поющая кровь - [4]

— А жена будет чистить его штаны, — добавила она, подмигнув, и они оба захохотали. Она обратила свой взор на запад, туда, где далекие зеленые горы были окутаны утренним туманом.

— Мне хорошо, Кириги, — произнесла она наконец. И, несмотря на странное чувство ожидания, наполнявшего ее, она говорила правду. — Я давно так себя не чувствовала — с тех пор, как мы похоронили Кимона. Как будто я вышла из глубокой пещеры и увидела солнце.

Юноша тоже посмотрел в сторону гор, и голос его смягчился.

— Рад за тебя. — Он сглотнул и искоса взглянул на нее: — Мне было совестно, ведь моя боль уже прошла, а ты все еще страдала. — Он взял ее за руку. — Давай пройдемся немного и порадуемся вместе новому дню.

Они пошли вниз по дороге в противоположную от города сторону, не придавая никакого значения юношеской наготе Кириги. Им обоим уже не раз приходилось таким образом гулять по утрам, когда обнаженное тело наслаждается легкостью ветра и теплом наступающего дня, когда все еще спят и никто тебя не обеспокоит.

Пока они шли, подолы ее юбок бороздили пыль на дороге. Что ж, все равно юбки в пятнах пота после представления и их нужно стирать.

— Интересно, когда им наскучит? — Она невольно произнесла вопрос вслух, хотя и не собиралась.

— «Наскучит» что? — переспросил Кириги. — Смотреть, как ты танцуешь?

Он глупо улыбнулся, когда она нерешительно провела пальцем по самому багровому шраму на предплечье.

— Ты придаешь им слишком много значения, — сказал он ей, — Кимон никогда не обращал на них внимания. Кстати, а вы знали, что ваша кровать сильно скрипела?

Она шутливо ткнула его кулаком в бок.

— Могу поспорить, ты прижимался ухом к стене, чтобы подслушивать, — предположила она.

— Каждую ночь, — подхватил он. — Знаешь, никто не обращает на твои шрамы особого внимания. Хотя некоторые слухи о них ходят. Я слышал, как люди гадают, откуда они у тебя. Кто-то думает, что ты была в рабстве, другие решили, что тебя однажды пытали. Многие люди думают, что Кимон спас тебя от страшной участи.

Туман поднялся над горами, как только солнце залило плоские крыши Дашрани.

— Они даже не подозревают, насколько это близко к истине, — согласилась она.

Нахлынули воспоминания, жестоко напомнившие о другом времени и о другой жизни, перед глазами снова встали лица и образы, что преследовали и мучили ее. Она ухватилась за руку приемного сына, и каким-то образом это пожатие придало ей силы, помогло справиться с собой.

Она остановилась и посмотрела ему в лицо. На щеках еле заметно пробивается легкий пушок, глаза светятся юношеской наивностью. Впрочем, это мускулистое тело вполне может принадлежать мужчине.

— Я так горжусь тобой, сын, — неожиданно сказала она, сжав его руку. Откинула голову и улыбнулась слабой улыбкой. — Ты знаешь, какой сегодня день?

Он кивнул:

— День Паука.

— День Паука, месяц и год Паука, — подтвердила она. — Когда пройдет эта ночь, я встречу свой сорок третий день рождения. Подобное тройное совпадение случается лишь раз в двенадцать лет. Будем надеяться, это добрый знак для нас.

Кириги облизнул нижнюю губу.

— Но ведь ты рассказывала мне, что паук священен для Гата — Того, Кто Сеет Хаос.

Самидар снова двинулась по дороге.

— Я рассказывала тебе слишком много старых сказок из своего прошлого. Неужели тебе не хватает здравого смысла воспринимать все это шутя? Мы — в Келед-Зареме, и боги этой страны совсем другие, чем боги Запада. Здесь паук — символ артистизма, а не хаоса. А я разве не артистична?

Она проделала перед ним несколько танцевальных па и рассмеялась.

— Сорок три, — повторила она с некоторым страхом в голосе. — Скоро я буду слишком стара для танцев.

Она еще немного поплясала в пыли и тряхнула волосами.

— Посмотри, — она показала ему прядь, — ты видишь седину?

Но Кириги уже не слушал ее. Он опять устремил свой пристальный взгляд в сторону гор. Нет, поняла она, не горы его волнуют, а то, что простирается за ними. Мать разглядывала волевое, благородное лицо сына. Оно словно высечено из камня, и драгоценными сапфирами на нем сияют глаза. Самидар прикусила губу.

— Когда ты хочешь уйти? — вдруг спросила она.

Кириги вздрогнул, его взгляд метнулся в ее сторону.

— Я? — Сын покраснел. — Я никогда не покину тебя, матушка. — Он приобнял ее за плечи. Уголки его губ дрогнули в улыбке. — У нас ведь общее дело.

Она прижалась головой к его бицепсу. Вдвоем они продолжали идти, а над ними голубизной разворачивалось небо.

— Ты жаждешь приключений, Кириги? — Она не скрывала тревоги в голосе. — Тебе уже совсем наскучило здесь в Дашрани, в нашей таверне?

Он медлил с ответом, и это было красноречивее любых слов. Но в конце концов он сказал:

— Ты даешь так много поручений, что мне некогда мечтать о приключениях, к тому же когда ты и старый Тамен рядом — скучно не бывает.

Она прикрыла глаза, внезапно ощутив усталость, ей захотелось спать, и в то же время снова нахлынуло это странное предчувствие надвигающегося — чего же?

— Приключения совсем не так чудесны, как кажется, пока мы молоды. — Она пыталась что-то объяснить сыну, шедшему рядом. — Мы с Кимоном познали много препятствий на своем пути.

Она резко остановилась и оглянулась на часть дороги, которую они миновали. Ей показалось, что пыльная дорога — подходящее сравнение, если говорить об их жизни.