Пойти в политику и вернуться - [65]

Потом начались переговоры. Сидели по 5–6 часов каждый день. Продвигались очень медленно. Обеим сторонам мешало недоверие. И основания для него были. В один из дней чеченскую делегацию обстреляли по дороге на ночлег после переговоров. Мне пришлось звонить в Москву. Любая провокация могла поставить крест на переговорах. Главным переговорщиком от нас был Вячеслав Михайлов. Он вел переговоры потрясающе. Терпеливо, уважительно, зная все особенности местных обычаев, но ни на минуту не забывая о главных задачах. Чеченцы его не просто зауважали, а, я бы сказал, полюбили. Уверен, что успех переговоров во многом заслуга Михайлова. А генерал Тихомиров приветствовал масхадовцев словами: «Здравствуйте, товарищи бандиты!» Правда, те не обиделись, даже заулыбались.

В результате переговоров были подписаны очень важные документы. Среди них – протокол о прекращении огня, боевых действий и мерах по урегулированию вооруженного конфликта на территории Чеченской республики. Этот протокол был подписан Масхадовым и Михайловым и заканчивался словами: «Участники переговоров будут воздерживаться от любых действий или заявлений, препятствующих или могущих препятствовать выполнению договоренности от 27 мая 1996 г., протокола от 28 мая 1996 г., настоящего протокола и всех последующих решений участников переговоров».

Должен сказать, что мирные переговоры вызывали раздражение у всех, кто наживался на войне. По данным из довольно надежных источников, была предпринята попытка заминировать здание, где мы встречались с чеченцами. И эту попытку предприняли совсем не боевики. Не могу сказать больше, потому что стопроцентных доказательств у меня нет.

К сожалению, из-за того, что назранские соглашения слишком многих не устраивали, ни та ни другая сторона не торопилась их выполнять. Потом состоялся второй тур выборов. Победа. Не в последнюю очередь обеспеченная позицией кандидата в президенты генерала Лебедя, который по итогам первого тура занял третье место. Через шесть дней он был назначен на пост секретаря Совета безопасности с особыми полномочиями, и ситуация в Чечне стала его зоной ответственности. Трудно сказать, как он относился к назранским соглашениям, но воли для того, чтобы их реализовать, не проявлял. С другой стороны, и Масхадов не вполне контролировал ситуацию. Басаев и многие полевые командиры фактически вышли из-под его влияния. В результате вместо последовательного урегулирования мы получили малопредсказуемую перспективу.

А тогда во второй половине июня – начале июля все, конечно, были озабочены выборами. В первом туре Ельцину победить не удалось. Предстоял второй тур. И тут случилось несчастье – инфаркт… И тем не менее во втором туре Ельцин Зюганова обошел, стал президентом России во второй раз.

В начале августа большая часть высоких чиновников, работавших в Чечне, улетела на инаугурацию Ельцина в Москву, она была запланирована на 9 августа. В Чечне остались командующий объединенной группировкой Константин Пуликовский, Вячеслав Михайлов и я. 6 августа, когда боевики предприняли очередную попытку штурма Грозного, я был в городе.

В этот день у меня было запланировано несколько встреч. Я сидел у Завгаева, обсуждал какие-то текущие вопросы. Собирался заночевать прямо в Доме правительства. Это в самом центре Грозного, напротив Управления ФСБ, которое я год назад создал. В перерыве между разговорами ко мне подошел кто-то из чеченцев и говорит: «Уезжайте отсюда. Сейчас в город войдут боевики». Как боевики? В городе около 15 тысяч наших военных плюс несколько тысяч подконтрольных администрации Завгаева милиционеров. Поверить в это было трудно. Но за эти годы я привык доверять своей интуиции, а она подсказывала, что оставаться в Доме правительства опасно. Мы с Завгаевым вышли через черный ход, сели в «жигули» и уехали на Ханкалу, где стояли наши части.

А боевики под руководством Масхадова действительно ночью вошли в Грозный как нож в масло. Очевидно, что за этим стояло предательство. Как и в Будённовске. Кто-то же пропустил их. Это очень странная история, не расследованная до сих пор. Огромная группировка, все, казалось бы, под контролем, военный опыт уже есть, и вдруг такой позор. Серьезное сопротивление оказали только чекисты, которые отстреливались всерьез и смогли уйти из города практически без потерь.

6 августа во время штурма с трудом связались с Ельциным, попытались ему объяснить, что происходит. Стало ясно, что о штурме ему никто до нас не доложил. Вообще было ощущение полной утраты управления ситуацией. Москва не понимала, что происходит. Идет подготовка к инаугурации, а вы тут опять со своей Чечней…

Улетали мы едва ли не последними из федералов – 12 августа. Боевики вот-вот могли захватить Северный. Бежим к Яку, видим двух девушек из ФАПСИ: «Что случилось? Что вы тут делаете? Мне доложили, что никого наших нет!» Мы их, конечно, посадили в наш самолет. Прилетели ночью – и сразу к Черномырдину. К этому времени ситуация несколько стабилизировалась. Подходы к Грозному были заминированы, боевики оказались фактически в ловушке. Пуликовский выдвинул им ультиматум: либо сдаетесь, либо мы разнесем город. Ресурсов для решительных действий у него хватало, воли – тоже. Имелся и личный счет: в декабре 1995 года в Чечне погиб его сын – капитан Алексей Пуликовский. Но Москва так и не дала добро на ответный удар. Вместо этого в Грозный прилетел Александр Лебедь и объявил о перемирии.