Пойти в политику и вернуться - [61]

Почти полгода был без работы. Чувствовал себя отвратительно. В 43 года оказался без дела. Предложения были. Но какие-то совсем не мои. Звали заняться бизнесом. Предприниматель Виталий Мащицкий предложил мне пойти к нему вице-президентом компании. Я отказался, какой из меня бизнесмен… Хотя был благодарен ему за предложение.

ТАК ИЛИ ИНАЧЕ?

Будённовск поставил меня перед выбором, который сделать почти невозможно. Как ни реши – будут смерти. Считать их количество? Полное безумие, каждая жизнь – огромная ценность. Но это был тот самый страшный случай, когда приходилось считать.

Я предложил атаковать автобусы с заложниками только потому, что знал: уйдет Басаев – война отнимет еще тысячи жизней. Понимал риск? В общем – да, но надеялся, что большого числа жертв удастся избежать. Повторю, по-человечески это был страшный выбор, но профессионально он был правильным. Я же видел, что творилось в больнице, и понимал, сколько бед еще принесут эти подонки, если окажутся на свободе. Готов был их всех уничтожить. Это я еще перевожу себя на литературный язык. Формулировал куда жестче. Ерин считал так же, как я.

Три вертолета кружили над автобусами. Можно было бы в момент въезда в Чечню нанести удар перед колонной и после нее. Блокировать – и потом уже провести операцию на земле.

Мы говорили о возможной операции с Куликовым. Я ему прямо сказал: «Если они заходят в Чечню на подконтрольную тебе территорию, работай по ним. Там есть где остановиться – мосты, переезды…» Куликов ничего не сделал. И они проехали как герои, в каждом селе их встречали на улицах.

Если бы решились на захват, был шанс свести риск к минимуму. В любом случае мы бы спасли тысячи других жизней, которые потом унесла война. Басаев был бы уничтожен, а он являлся ключевой фигурой. Его смерть многое изменила бы в ходе событий. Это была бы совершенно другая история.

Я не смог настоять на своей позиции. Ни я, ни Ерин. В результате война длилась до августа 96-го, а потом полыхнула с новой силой в 99-м. Так или иначе, снимать ответственность с себя я не могу.

Некабинетный чиновник

Без работы я оставался довольно долго. Сидел на нашей маленькой даче, скучал. Как-то ко мне приехали Олег Сосковец и Николай Егоров. С Олегом мы были очень дружны. Когда делили между собой госдачу, даже дверь прорубили между нашими половинами. По воскресеньям Тамара собирала нас на пельмени. Такая была традиция. Ну и тут, как обычно, застолье, общий разговор, и вдруг Тамара наехала на Сосковца: «Ну, какой ты друг? Вот Сергей уже три месяца сидит без дела, а вы, друзья, даже не пытаетесь помочь…» А я действительно чуть с ума не сошел от безделья. Нестарый здоровый мужик, и вроде никому не нужен. Олег провел разведку и выяснил, что в правительстве какая-то проблема с начальником административного департамента – человек явно слабенький, не справляется с задачами. Поговорил с Черномырдиным, тому идея понравилась. Он позвонил мне: «Сергей, ты где?» Говорю: «Как где? На даче сижу». – «Заезжай». Приезжаю, у него сидит руководитель аппарата правительства Владимир Бабичев. Виктор Степанович в своей манере говорит: «Олег заходил – предлагал тебя на департамент. Я ему сказал: да неужели Серёга после директора ФСБ пойдет на такую должность?» Я – ему: «Виктор Степанович, ну, работать-то надо. Что я буду сидеть без дела?» Так меня назначили начальником административного департамента правительства.

Мы его довольно быстро подняли на очень высокий уровень – ко мне даже министры приезжали на встречи. Бабичев был умный человек и не одергивал меня, хотя я часто обходил его и шел напрямую к Черномырдину. Заместители Бабичева, да, ревновали, не могли с этим смириться. Не скажу, что я был счастлив, получив это предложение, но работать надо, и в общем работа – по моему профилю. Я курировал не только гражданские, но и все силовые структуры с точки зрения материально-технического и финансового обеспечения их работы. В том числе и ФСБ.

Мне было проще, чем другим руководителям департаментов. Все-таки опыт работы и с президентом, и с правительством, и с парламентом. Со всеми министрами был на «ты». Черномырдин мне сразу поставил прямой телефон, что было не принято, ни у кого из начальников департаментов такой связи с председателем правительства не было. Я два раза в неделю встречался с Виктором Степановичем, был с ним постоянно на связи. Всем было ясно, что у меня особый статус.

Примерно полгода я спокойно работал, занимаясь рутинными делами. Но в начале 96-го политическая обстановка резко изменилась. Это было связано с решением Ельцина участвовать в президентской гонке. Главным соперником был Зюганов. Одних болезненных экономических реформ было бы достаточно, чтобы коммунисты набрали популярность. А тут еще военные действия в Чечне, которые никак не удавалось закончить. Антивоенные настроения в тот момент были очень мощными.

На этом фоне в начале 96-го президент поручил Черномырдину активно взяться за урегулирование в Чечне. Нужно было заканчивать силовое противостояние и как-то договариваться. Под руководством Черномырдина была создана Комиссия по урегулированию ситуации в Чечне. Черномырдин включил в комиссию меня: «Ты Чечню знаешь, занимайся». Меня назначили ответственным секретарем комиссии, и с того момента я чаще бывал на Кавказе, чем в Москве, хотя сначала это были в основном короткие поездки. В комиссии работали хорошие специалисты. Среди них особое место занимал министр по делам национальностей Вячеслав Михайлов. Мы с ним очень дружили. Думаю, что комиссия эта создавалась уже под выборы. Было ясно, что ситуация с Чечней окажется в центре внимания в ходе избирательной кампании. Было ясно и другое: отдавать эту проблему на откуп силовикам нельзя, опять началась бы стрельба, а в обществе были сильные антивоенные настроения. Думаю, первоначально к нашей комиссии никто всерьез не относился. Задача была почти неразрешимая. Но формально можно демонстрировать: вот создали специальную структуру. Однако неожиданно этой комиссии удалось сделать очень многое.