Пойти в политику и вернуться - [57]
А 28 июня 1996 года мы провожали 245-й мотострелковый полк. Он покидал Чечню и возвращался в Нижегородскую область. На трибуне члены нашей комиссии (слева направо): первый заместитель руководителя Территориального управления органов исполнительной власти в Чечне Владимир Зорин, я, министр по делам национальностей Вячеслав Михайлов, командующий объединенной группировкой войск в Чеченской республике Вячеслав Тихомиров, командующий группировкой войск Министерства обороны в Чечне Владимир Шаманов и председатель правительства Чечни Николай Кошман
Перемирия в Чечне удалось добиться ценой тяжелейших для России Хасавюртовских соглашений. Наступила некоторая передышка. 3 октября 1996 года лидер самопровозглашенной республики Ичкерия Зелимхан Яндарбиев и председатель правительства России Виктор Черномырдин провели переговоры в Москве. В составе российской делегации, кроме Виктора Степановича, были: секретарь Совета безопасности РФ, полномочный представитель Президента в Чечне Александр Лебедь, Вячеслав Михайлов, Николай Кошман, я, другие официальные лица
С министром внутренних дел Анатолием Куликовым, которого я в 1998 году сменил на этом посту. 1995 год
19 января президентский дворец удалось взять. Помню, мне позвонил Черномырдин, мы как раз взяли дворец – у меня даже фотография есть на его фоне. Черномырдин говорит: «Президентский дворец возьмите, наконец». – «Да ради бога, сейчас возьмем, флаг повесим». Тут же поставил флаг и потом послал фотографию Черномырдину.
В конце января я вернулся в Москву, на следующий день встретился с Илюшиным. Он говорит: «Все хреново. Видимо, вас всех будут снимать. Президент недоволен». Чувствовал я себя паршиво, перед отъездом, как и Егоров, заработал двустороннюю пневмонию. Меня еле-еле поставил на ноги полковник из Федерального агентства правительственной связи и информации (ФАПСИ). Отвел меня в солдатскую баню, обмазал медвежьим жиром, я в предбаннике и заснул. Утром просыпаюсь, меряю температуру – 35. Но слабость, конечно, еще ощущал долго. Позвонил Ельцину, он тут же меня принял. Доложил. Вижу, ему все это уже неинтересно. Наверное, думал о том, как из этой ситуации выходить. Тогда я предложил сделать ставку на тех, кто теоретически может нас поддержать, поработать со всеми возможными партнерами. В первую очередь с Турцией, которая в тот момент сотрудничала с Дудаевым – там лечились и переводили дух боевики. Ельцин предложил мне срочно лететь в Турцию. Что я и сделал.
Посол посоветовал мне обращаться к президенту Турции Демирелю – «бабак», значит отец. Он был 1928 года рождения и годился мне в отцы. Поговорили очень тепло, и Демирель действительно пошел нам навстречу. Мы подписали соглашение с турецкой контрразведкой об обмене информацией, и это осложнило отношения Стамбула и Грозного.
В общем, в отставку Ельцин меня тогда не отправил. Отношения были рабочими, правда, иногда до меня долетали слухи, что он все еще подумывает, чтобы заменить меня на посту директора ФСК. Но это были слухи… Мне удалось убедить его, что необходимо укрепить ФСК, восстановив в ней спецподразделения. Плюс надо было вернуть службе следствие и следственный изолятор «Лефортово», чтобы наши подследственные не пересекались с остальными. Тогда, должен сказать, мы не хватали всех подряд, обвиняя в шпионаже, но люди, действительно работавшие на иностранные разведки, были, и их надо было содержать в особых условиях – не с ворами и грабителями. Мы подготовили законопроект, внесли в Думу. Сам пошел на обсуждение, пешком, от Лубянки, чтобы представить проект депутатам. Перед заседанием ко мне зашли Егор Гайдар, Борис Немцов и Григорий Явлинский. Говорят: «Серёга, мы тебя уважаем, но шансов нет». Я в ответ: «Все равно попробую, иначе нам с терроризмом не справиться». Начались выступления: все против. Берет слово Жириновский: «А вы, Степашин, вообще агент ЦРУ и «Моссада». Отлично, говорю, теперь встретимся в суде. И в зале – аплодисменты. Спасибо Владимиру Вольфовичу, закон был принят. Весной 1995 года в соответствии с новым законом Федеральная служба контрразведки была переименована в Федеральную службу безопасности – ФСБ. А я стал ее первым директором.
К марту встал вопрос о восстановлении Грозного, хотя он, конечно, не был так разрушен, как во время второй чеченской войны. В 1999 году город просто смели. Он выглядел, как Сталинград. А в 95-м ситуация была другой. Довольно быстро появились приметы мирной жизни, заработали магазины, рынки, кафе, даже рестораны – тогда еще в Грозном выпивали. Но город после боев производил тем не менее тяжелое впечатление. Восстановление экономики было поручено первому заместителю премьер-министра Олегу Сосковцу. Мы с ним несколько раз выезжали в Грозный, чтобы оценить ситуацию. Потом он докладывал обстановку на заседании правительства. Начал ставить задачи – министры завыли, нет средств, нет людей, невозможно… Тогда он поступил просто. Собрал всех ключевых министров, привез их в Грозный и сказал: «Будете жить здесь, в вагончиках, пока не согласуете постановление о начале восстановительных работ и пока не пойдут деньги». Сработало. К маю главное предприятие города, нефтеперерабатывающий завод, было восстановлено.
