Пойти в политику и вернуться - [24]

Шебаршин был сильной фигурой. Думаю, что, если бы КГБ возглавлял он, а не Крючков, никакого путча бы не было. Он был образованный человек, я бы сказал – интеллектуал, для своей среды – почти диссидент. Его в «конторе» не очень любили, но уважали. Он был даже по внешнему виду западным человеком, хотя работал резидентом на Востоке – в Индии и Иране.

Поговорив с Шебаршиным, я понял, что твердой поддержки в КГБ у Крючкова нет, и это вселяло надежду. Сразу доложил об этом Ельцину. Иваненко, в свою очередь, обзванивал своих ребят в центральном аппарате и на местах. По итогам мы обменялись впечатлениями и решили, что надо отправить телеграмму в региональные КГБ с приказом выполнять только распоряжения Ельцина, указав, что действия ГКЧП нелегитимны. Интересно, что чекисты на местах в большинстве заняли такую позицию – ни мира, ни войны, то есть никто открыто ГКЧП не поддержал, но и в защиту Ельцина не выступил. Отчасти эта позиция «ни вашим – ни нашим» стала еще одним аргументом в пользу сохранения спецслужбы после провала путча. Там сидели неглупые ребята, отлично понимающие настроения людей, – какой там «карающий меч революции»…

Решение о создании ГКЧП большинство чекистов не поддержали, это был выбор Крючкова. И в основе был его страх. Как и у других членов ГКЧП. Теперь уже известно, что спусковым крючком послужил разговор между Ельциным, Горбачёвым и президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым, который прослушивался КГБ. Лидеры договорились о том, что следующим шагом после подписания нового Союзного договора, которое было назначено на 20 августа, станет отставка премьер-министра Валентина Павлова (это место предназначалось Назарбаеву) и вместе с ним всех силовиков – председателя КГБ Крючкова, министра обороны Язова, министра внутренних дел Пуго. Никто из них расставаться с должностями, понятное дело, не хотел.

После того как я доложил Ельцину о своем разговоре с Шебаршиным, я поехал навстречу Кантемировской дивизии – стало известно, что она двигается по Горьковскому шоссе на Москву. Это была мощная танковая дивизия. До Москвы она не дошла, остановилась километрах в пятнадцати. Язов, слава богу, не дал добро на ввод в город дополнительных армейских частей. Когда я подъехал, танки уже стояли на приколе, были разбиты палатки. Сейчас думаю, а что бы я мог сделать, если бы дивизия не остановилась? Ну, арестовали бы меня, дурака, и все. Но тогда времени размышлять не было. Я зашел в палатку к командиру дивизии. Переговорили. Он мне сказал: «Уезжайте. Никто никуда не двигается. У нас команда – стоять». И матом: «Пошли вы…» Ну понятно же, в армии тогда было тяжелейшее положение, проблем полно, а тут гонят воевать с собственным народом. С тем и вернулся в Белый дом.

На Краснопресненской набережной уже строились баррикады, защитники Белого дома начали самоорганизовываться для обороны, но меня знали в лицо, так что пропустили без проблем. Я вернулся в свой рабочий кабинет на первом этаже. Ельцин с охраной находился в подвале.

А вечером была пресс-конференция ГКЧП, и я увидел эти лица и эти трясущиеся руки. Стало ясно, что путчисты не опасные противники, а какие-то трусохвосты.

20 августа Ельцин взял на себя полномочия главнокомандующего Вооруженными силами на территории России и создал Министерство обороны РСФСР. Министром обороны РСФСР был назначен Константин Кобец.

К вечеру 20-го поползли слухи о том, что готовится штурм Белого дома. Подозреваю, что утечки были намеренными от тех, кто имел отношение к планированию штурма, – во всех силовых структурах уже были люди, которые не симпатизировали ГКЧП. Как военный человек, я понимал: перед той же «Альфой» мы бессильны. Тогда в распоряжении командира «Альфы» были две спецбригады, сформированные на базе воздушно-десантных войск, они дислоцировались в Теплом Стане. Эти бригады были переданы в распоряжении КГБ по инициативе Крючкова в 1990 году. Никаких иллюзий у меня не было. Хорошо представлял себе, что произойдет в случае штурма. Сначала войсковая операция – в два счета сметут всю толпу у Белого дома вместе с самодельными баррикадами. Потом пару раз ударят по окнам боевыми – не болванками, как это было в 93-м. Где именно в здании находились мы, было хорошо известно. И после такой подготовки войдут внутрь. Ну и две сотни трупов – вряд ли было бы меньше. Я оценивал ситуацию трезво: случись штурм, мы из Белого дома, скорее всего, живыми не выйдем. А если выйдем – то трибунал и тюрьма, без вариантов. Для себя я все решил, под трибунал не пойду, поэтому пистолет Макарова держал заряженным.

Потом, когда мы расследовали деятельность КГБ, командир «Альфы» Виктор Карпухин сказал мне, что действительно он и его бойцы всерьез готовились к штурму. Он был не трусливый человек, Герой Советского Союза, Афган прошел, брал дворец Амина. Переодевшись в гражданское, ходил вокруг Белого дома, чтобы оценить обстановку. И оценил: «Разметали бы, конечно, вас быстро, никакие баррикады бы не спасли». Но, изучая ситуацию, Карпухин понял и другое: без большой крови не обойтись. Было ясно, что мы не сдадимся. Так и доложил первому заместителю председателя КГБ Агееву. Тот – Крючкову. В результате приказа на штурм так и не последовало. Ответственность за большую кровь никто на себя брать не захотел. Даже Крючков. Он же был из партийных назначенцев, никогда не производил впечатления фанатика. Одно дело бумажки подписывать – другое отдать приказ открыть огонь по людям.