Поймать ваххабита - [15]

Однако, всё-таки что-то схожее с нашей армией имеется. Оргштатная структура. Степени боевой готовности войск. Милитаристический шовинизм некоторых частей специального назначения и десантников. Гордость военнослужащих за то, что служат не где-то в мотопехоте, а в спецназе. Отношение гражданских к военным здесь совсем другое. Сам лично наблюдал, разъезжая по городу с одним из ротных, как полицейский пост остановил машину. Увидев предъявленное удостоверение, полицейский отдал воинское приветствие, не задал ни каких вопросов и пожелал хорошей дороги. В магазинах и ресторанах людей в форме пропускают вне очереди, в любое развлекательное заведение можно зайти в камуфляже и шкафоподобный охранник, одетый по европейскому образцу, только вытянется в струнку.

Как мне пояснил переводчик Серега, очень сведущий в истории этой страны, нынешний король обучался еще при Советском Союзе в Рязанском десантном, и, скорее всего, на второе августа пьет только водку, бьет бутылки об голову, купается в фонтанах и идет искать какой-нибудь цветочный рынок для разгрома. Да и многие высокопоставленные чины в местном Министерстве Обороны обучались еще при Союзе. Местный командующий ВВС наверняка иногда выпивает «шила», в тихой грусти одевает синюю «ЛТОшку» и задрав воротник бушлата, засунув руки в карманы, ходит среди пальм личного оазиса. Командующий Бронетанковых войск держит под кроватью танковый шлемофон и знает, что машинное масло маркировки «МТ-16П», расшифровывается как «мы — танкисты, шестнадцатого — получка».

Я тут как инструктор по тактико-специальной подготовке, и должен ознакомить местных спецназеров в течении пары месяцев с нашей тактикой действий против незаконных вооруженных формирований. В этой стране, оказывается, ваххабитов и всяко-разного толка боевиков не меньше нашего. Только вот иностранная пресса, журналисты, и всякие защитники к ним не лезут. Прокуратура и фискальные органы работают только за свою армию и в вопросы ведения боевых действий против незаконных формирований не лезут. Так поставил король, и точка. А проблемы у местных ребятишек есть. Не всё у них гладко и красиво. Как-то разговорились с одним из командиров групп, лейтенантом-арабом, которому уже за тридцатник. У них это нормальное явление: парняга в тридцать три года командует группой, это даже круто. Закупали они вооружение, материально-техническое обеспечение и в Штатах, и в Британии за бешеные деньги. Как оказалось, подобная практика себя не очень оправдывала — дороговато, плюс, опять же, расходные материалы и обслуживание. А это инструктора, техники и прочий рабочий военный люд, которые за просто так работать не будут, да и условия выдвигают не хуже нашего Киркорова на концерте где-нибудь в Верхнежопинске.

С нашими специалистами намного проще: неприхотливы, работящи и особенно работящи, когда наш главный по сотрудничеству приезжает. И едим мы все, что не предложат, только иногда достают наши из холодильников «мясо белого медведя», бутылку огненной воды и поют песню про то, что «выйдут в поле ночью с конем». Арабы понять не могут: на хрена в поле ночью с конем ходить, да еще шарахаться до самой утренней зари. Вот такие дела здесь. А сами они как-то уж очень переборчивы и ленивы, в отличии от наших контрактников да призывников. Местному командиру неудобно за своих подчиненных, когда те невыносимо для меня тупят, что-то прикрикивает на своем диалекте, который наш переводчик не понимает. Парашютисты-спецназовцы зубоскалят, проявляют рвение и снова беспросветно тупят, да и хрен с ними. Через три месяца я уже до того освоился, что уже достаточно хорошо понимал многие термины и сленговые выражения, мог спокойно сделать заказ в кафе и поторговаться на рынке.

К этому занятию готовились долго, и в основном я. На маршруте перехода я лично ползал, устанавливая растяжки с сигнальными минами и маскировал схрон, который головной дозор группы должен был обнаружить. Однако все зря: несмотря на мой запрет пить воду самостоятельно на переходе, парашютисты выхлебали всю минералку из «Кэмелбэков», вспотели, устали уже на десятом километре, и, сбившись в кучу, вместо походного порядка идут нестройным стадом, даже не озираясь по сторонам. Мимо схрона прошли, ничего не заметив. Даже таблички с надписью «SHRON BLYA». Плюнув на все, я иду сзади тылового дозора рядом с переводчиком и вяло перекидываюсь с ним фразами на русском. Метрах в двух впереди нас бредет командир группы Хамза и делает вид, что вообще не прислушивается к нашему разговору и вообще не понимает русский.

— Смотри, Серега, щас тыловой растяжку сорвёт, под ноги вообще не смотрят...

— Да как сорвет? Леску отсюда уже видно.

Парашютист, бредущий самым крайним, вяло переступает растяжку, другой ногой её задевает. В небо со свистом взлетает сигналка. Группа сразу же падает на землю и, не смотря по сторонам и не заняв обороны, начинают галдеть между собой.

— Вот уёбок, — в сердцах произношу я, махнув рукой.

Тут же ко мне подскакивает Хамза.

— Andrew, Andrew!

— Шуббадак? (Чо надо? — местный диалект).

— Andrew, what is uebok? (Андрей, что такое уебок?)