Поймать ваххабита - [14]

Черепанова в машине не было. Пришлось прождать еще минут пятнадцать, пока не появился сияющий Вова.

— Слышь, ты что так долго? Я уже домой хочу, да и у тебя до «боёв местного значения» времени не столь много осталось.

— Бои сегодня переносятся на другую территорию, ох и звукорежиссёрша, Вика зовут, голосок — закачаешься, но без головы совсем, и по форме тащится, как меня, героя трех командировок, увидела, так и в осадок выпала, у нее смена через два часа заканчивается, эх-х, даже в гражданку переодеваться не надо... Тащится девка по брутальным мужикам!

— Слышь, брутальный, отвези меня домой и не забудь машину помыть, а бланк с призовым заказом куда дел?

— Дык, я все таки песенку заказал, — начал лыбится Вова, — правда, не себе, да не переживай: я её на время послеобеденного развода заказал, после праздников услышишь..

* * *

Послеобеденный развод длился вот уже минут десять. Мы стояли на передней линейке перед комбригом и его заместителями и откровенно скучали. Сперва начальник штаба долго и со смаком рассказывал о каких-то недостатках в работе подчиненных штабов, потом заместитель по вооружению оправдывался перед командиром бригады за то, что командирская «Волга» не пришла, и полковнику пришлось добираться на службу на такси.

— Ну что я могу поделать? — печалился вооруженец и разводил руками.

Над плацем ненавязчиво летали мелодии радиотрансляции.

И вот взял слово заместитель по воспитательной работе. Стоявший сзади меня Черепанов, буркнул что-то нелицеприятное себе под нос. Сейчас Вову начнут песочить за наряд. Началось. Мне стало интересно, за что всё-таки отстранили майора от несения службы, пришлось вытянуться и вслушиваться в каждое слово. Динамики на клубе почему-то сами по себе увеличили громкость, и воспитателя слышно было не очень хорошо.

— Блин, ну не слышно же ни хрена, — пробормотал я, выглядывая из-за одеревеневшей спины ЗНШ по службе войск.

И тут краем периферийного зрения стали заметны округлявшиеся в геометрической прогрессии глаза сослуживцев. Даже главный воспитатель, стоявший перед строем, замолчал и только открывал рот. А из динамиков на весь плац доносилось:

— Нашего милого шалунишку, бравого полковника, лучшего воспитателя спецназа, — вещал бархатный женский голосок, — поздравляет и нежно целует его лучший дружок и соратник Сережка М., такой же бравый и милый полковник! Сережка говорит, что пусть крепнет и множится наша суровая мужская привязанность! Для двух милых друзей звучит композиция в исполнении Николая Трубача и Бориса Моисеева!..

— А-а-а-а-а! — бешено заорали в один голос зам по воспитательной и зам по боевой и со всех ног кинулись к клубу.

ЗНШ, стоявший впереди меня, начал тихонько приплясывать при первых аккордах музыки.

— О, куда это они? — удивленно спросил очнувшийся от ступора комбриг.

Черепанов нервно хихикнул.

— Спалились голубцы, — хрипло резюмировал откуда-то сзади лейтенант-автоматизатор, частый посетитель интернетовского сайта «Удафф. ком.»

WHAT IS?

Поначалу думалось: «Ого, Заграница!», сейчас же думается так: «Бля,.. заграница».

Нет здесь ничего особенного, есть свои тонкости и нюансы, да только они не по нашу душу. Может, дипломаты и главы миссий живут как-то по другому, а мы особой разницы, скажем, в бытовых условиях не почувствовали. Хотя местные военные относятся к нам совсем по-другому. Мне очень льстит, когда местный офицер или боец обращается ко мне со словом «эфенди». В ответ на это учтивое обращение так и хочется рявкнуть:

— Хуле надо, обезьяна, опять что-то сломал, угроза НАТО?!

И отодрать со всей пролетарской ненавистью, за форму одежды, небритость и просто так, для успокоения души и приподнятия боевого духа военнослужащего. Однако не поймет иностранный военнослужащий ничего, не наполнится его сердце священным трепетом. И не гаркнет он браво:

— Есть, так точно, никак нет, разрешите уебаться головой об стену!

На первую брошенную мной фразу: «Здесь вам не там», обучаемые мной бравые арабы радостно посмотрели на «здесь» и начали искать взглядами «там». Переводчик, молодой лейтенант, выпускник Военного Университета, после перевода фразы завис ненадолго, и тихонько хрюкнул.

— Владимирыч, ты вот уедешь, а мне еще с атташе тут полмесяца сидеть, научишь их безобразия нарушать и глупости говорить, а мне то потом как?

— Не ссы, Серёга, прорвемся или порвемся, не для того нас Родина прислала, что бы ныть, мы сюда приехали деньгу срубить, да местных спецназеров ниже плинтуса опустить, — горестно ответил я.

Порядка у местных военных в казармах как такового не наблюдалось. Вы думаете, что в какой-нибудь мотострелковой роте где-нибудь в Дваждытрипероносной Борзе Сибирского округа, такового днем с огнём не найти? Как бы не так. У нас и какой-никакой бойчишка на тумбочке со штыкножом отыщется, и ответственный пьяненький в каптерке может чутко дремать, и дежурный по роте сможет доложить, сколько стволов в оружейке. Тут же военный люд на чистоту казарменного помещения внимания абсолютно не обращает, для этого дела специально обученные гражданские имеются. И территорию подметут и пальмы подстригут и в столовой обслужат. Солдаты и офицеры прибывают на службу со своим штатным оружием, которое хранится дома, и служат ровно с восьми утра и до четырнадцати часов, а потом всё, конец службы, остаются только дежурные подразделения и дежурные силы и средства. Жара после четырнадцати просто невыносимая, поэтому нахрена служить? Можно неплохо провести время в одной из кофеен в городе или в своём коттедже под сенью оазисных пальм.