Повседневный мир русской крестьянки периода поздней империи - [11]

.

Личные качества хозяйки играли в семейной атмосфере определяющую роль. Не случайно в народе говорили: «При хорошей большухе ангелы в семье живут, а при плохой семью нечистый обуяет»^{115}. Семейная повседневность часто становилась ареной противоборства хозяйки и снох — как метко заметил исследователь М. Левин, происходила «борьба за ухват и квашню»^{116}. В своем стремлении сохранить контроль над семейным очагом свекровь не останавливалась ни перед чем, включая и физическое насилие. Безграничная власть свекрови над снохами была отражением диктата большака по отношению к своим домочадцам.

Снохи, будучи «чужеродками», связанными с семьей мужа лишь косвенными родственными узами, держались обособленно. Кроме мужа сноха в значительной степени зависела от свекра и свекрови. Следует отметить, что положение снох было различным. Большое значение имело, умеет ли она работать. В зависимости от этого она пользовалась большим или меньшим уважением. На ее положение в семье также оказывало влияние наличие детей. Например, многодетные снохи вели себя более свободно^{117}. В более выгодном положении находились снохи, имевшие сыновей.

Для патриархальной семьи было важно рождение именно мальчиков, сулившее увеличение земельного надела. По сведениям К. К. Федяевского, приводимым по Воронежскому уезду: «В больших семьях били снох за повторное рождение девочек. Мужей таких снох посылали в соседний уезд в годовые работники, позволяя проведывать жену и детей лишь Великим постом»^{118}.

В разные периоды жизни статус замужней женщины менялся, но именно ей принадлежала ключевая роль. В молодости ее положение в роли невестки было незавидным, она была наиболее эксплуатируемым членом крестьянского семейства. Но с годами, когда ее супруг становился «большаком», а дети вырастали и женились, она становилась полноправной хозяйкой, и теперь уже она выступала для своей юной невестки деспотом^{119}.

Разделы

До отмены крепостного права в российской деревне преобладала патриархальная (составная) крестьянская семья, как правило, многочисленная. Например, в 1857 году в Воронежской губернии обычная семья состояла в среднем из десяти человек (если точно — 9,6), в Курской губернии этот показатель был равен 9,1, в Тамбовской — 9,0^{120}. Во второй половине XIX века численность сельской семьи уменьшается. В Воронежской губернии в 1884 году это уже меньше семи человек — в среднем 6,8, а в 1897 году — 6,6^{121}. Аналогичная тенденция по уменьшению крестьянских семей отмечена и в других губерниях.

Традиционный уклад, в том числе и семейный, в селах Центрального Черноземья отличался большей прочностью, чем в других регионах страны. Так. максимальное количество крупных семей с численностью свыше 10 человек было зарегистрировано по переписи 1897 года в воронежских селах. Доля таких семей в губернии составляла 14.8 процента^{122}. Семья воронежского крестьянина Леона Измайлова насчитывала 54 человека. Она состояла из домохозяина с женой (76 и 74 года), 6 женатых сыновей (от 36 до 55 лет). 7 женатых внуков, 9 внуков неженатых, 10 внучек незамужних. 3 малолетних правнуков и 4 правнучек. Всего 26 мужчин и 28 женщин^{123}.

Крупная семья представляла собой своеобразную форму трудовой кооперации, половина ее численного состава были работниками. Поэтому такие семьи чаще всего были зажиточными. Многосемейность придавала крестьянскому хозяйству устойчивость и выступала залогом экономического благополучия. По сведениям за 1889 год. глава многочисленного семейства, крестьянин д. Грязнуши Больше-Лазовской волости Тамбовского уезда И. Я. Золотухин обладал 703 десятинами земли, владел 6 домами и 16 нежилыми постройками, держал лошадей — 40 голов, коров — 30, свиней — 90, имел 7 плугов, 30 железных борон, 3 сеялки и 2 молотилки^{124}.

Крестьяне видели четкую связь количества работников в семье с ее хозяйственной состоятельностью. Отмечая преимущества большой семьи, они говорили, что если в «семье мелкой умрет хозяин, то все пойдет прахом». Очевидно, в их глазах многочисленность семьи выступала гарантом от разорения. Действительно, в малой семье смерть одного работника автоматически вела к расстройству хозяйственной жизни, в то время как в большой это не отражалось на благосостоянии крестьянского двора. А. Н. Энгельгардт пишет: «Крестьянский двор зажиточен, пока семья велика и состоит из значительного числа рабочих, пока существует какой-нибудь союз семейный, пока семья не разделена и работы производятся сообща. Обыкновенно этот союз держится, пока жив старик, и распадается со смертью его»^{125}.

Патриархальная семья представляла собой уменьшенную копию общины. В ней воспроизводились патриархальные отношения с присущим им авторитаризмом и общностью имущества двора. Отношения строились на безоговорочном подчинении младших членов семьи старшим, а власть хозяина над домочадцами была абсолютной. В жизни неразделенных семей наглядно прослеживалась преемственность поколений, непосредственность в передаче опыта от отцов к детям. Глава двора стремился оградить семейную повседневность от всего, что могло бы нарушить привычный уклад, изменить традиции, ослабить его власть. Поэтому он часто противился обучению детей, неохотно отпускал сыновей в дальний промысел, старался не допустить выдела.