Повседневный мир русской крестьянки периода поздней империи - [12]

Но в силу развития товарно-денежных отношений, ослабления патриархальных устоев сельского быта, роста крестьянского индивидуализма постепенно происходил процесс увеличения числа малых семей, которые и стали к началу XX века главной формой семейной организации русского крестьянства. Глубинные изменения, связанные с модернизацией традиционного общества, вызвали к жизни тенденцию дробления крестьянских дворов. Деревню, образно говоря, захлестнула волна семейных разделов. Этот процесс, имевший объективную природу, продолжался с начала 1880-х по конец 1920-х годов и привел к тому, что патриархальная семья уступила место семье нуклеарной, то есть состоящей только из родителей и детей либо одних супругов.

Семейные разделы, начавшиеся после отмены крепостного права, стали в русской деревне распространенным явлением. В период с 1861 по 1882 год в 46 губерниях Европейской России разделилось 2371248 крестьянских семей^{126}. За два пореформенных десятилетия в 43 губерниях Европейской России в среднем ежегодно происходило 116229 семейных разделов^{127}. В течение десяти лет (1874–1884 годы) число семей бывших помещичьих крестьян увеличилось на 20,7 процента, бывших государственных и удельных — на 20 процентов^{128}.

По мере увеличения количества крестьянских семей сокращалась их средняя численность. В Воронежской губернии средняя численность крестьянской семьи за 1857–1882 годы уменьшилась с 10,3 до 7,3 человека (а по земским статистическим исследованиям на 1 января 1890 года в среднем на семью по губернии приходилось 5,95 человека), в Рязанской губернии — с 9,7 до 6,3 человека^{129}. Уменьшение численности крестьянской семьи происходило одновременно с увеличением естественного прироста населения.

К концу XIX века, по данным Министерства внутренних дел, в 46 губерниях Европейской России в 1883–1890 годах происходило ежегодно по 150 тыс. разделов. Большая патриархальная семья постепенно уходила в прошлое. Благочинный Шацкого округа в рапорте, направленном в Тамбовскую духовную консисторию (1894 год), сообщал, что «теперь редко можно встретить семью из трех-четырех братьев»^{130}. «Ныне перевелись семьи в 20–30 человек, состоящие из деда, его 3–4 сыновей, внучат и правнучат», — с сожалением признавал священник И. Покровский, автор монографического описания с. Раева Моршанского уезда Тамбовской губернии^{131}. Сельские корреспонденты Этнографического бюро были единодушны в своих утверждениях о том, что «больших семей мало», «семьи преимущественно малые» и т. п.^{132}

Неразделенные семьи (с тремя-четырьмя работниками) к концу XIX века составляли всего около 10 процентов в промышленных и 17 процентов в земледельческих губерниях. При этом численность сельского населения Европейской России выросла с 50,3 млн. человек в 1860 году до 86,1 млн. человек в 1900 году. Среднедушевой крестьянский надел за сорок лет сократился с 4,8 до 2,6 десятины. К началу XX века средняя величина земельного надела в Центральном Черноземье колебалась от 2,4 десятины в Воронежской до 1,7 десятины в Курской губернии^{133}.

Темпы численного роста крестьянских дворов явно превосходили естественный прирост населения. В 12 уездах Воронежской губернии, согласно данным земской статистики, за 1875–1884 годы разделилось 70404 семейства, или 22,3 процента, а за следующее десятилетие в 1885–1895 годах — 105 882 семейства, или 33,5 процента^{134}. К концу XIX века этот процесс привел к превращению сельской семьи из рабочего союза в кровный.

Процесс дробления крестьянских хозяйств провоцировали периодические земельные переделы. На это обратили внимание специалисты из земского отдела Министерства внутренних дел, авторы аналитического доклада «Исторический очерк законодательства о семейных разделах (1861–1905 гг.)». В нем говорилось: «Наблюдается прямая зависимость: чем чаще переделы, тем сильнее семейные разделы. Это объясняется тем, что при переделах земля разверстывается и на неотделенных членов семьи. Считая эту землю своей, а не отцовскою, сыновья при первой же возможности стараются выделить ее в особое хозяйство, обыкновенно довольно слабое, т. к. у них нет достаточной рабочей силы и необходимого инвентаря».

Стремление сыновей выйти из-под опеки отца-домохозяина было вполне закономерным. В жизнь вступало новое поколение крестьян, которое, в отличие от своих предшественников, не испытывало особого пиетета перед прежними установлениями.

Другой весомой причиной семейных разделов был крестьянский быт. И сельские власти, и сами крестьяне единогласно утверждают, что громадное большинство семейных разделов происходило из-за женских свар. Так, в 1887 году в Ежевской волости Глазовского уезда причиной двенадцати разделов из семнадцати были «междоусобные ссоры, начинающиеся большей частью в женском полу». В Песковской волости из 121 раздела 99 произошли «по вражде женщин». Вот суждения крестьян по этому поводу: «Тесно жить молодым женам, да ведь три горшка в печь не влезут»; «Две-три снохи могли устроить из семейного очага кромешный ад»^{135}; «У нас все разделы от баб»^{136}.

По сообщению А. Петрова, в Больше-Избердеевской и Шехманской волостях Липецкого уезда Тамбовской губернии причинами семейных дележей являлись по преимуществу бабьи дрязги, ссоры между братьями вследствие недобросовестного отношения некоторых членов семьи к труду, их пьянство и расточительство