Повседневный мир русской крестьянки периода поздней империи - [13]
По поводу «женского» фактора семейных разделов дореволюционный исследователь С. Барыков проницательно отмечал: «Разумеется, дело не в «бабьих ссорах», а в том, что у женщин, благодаря их занятию домашним хозяйством, больше поводов для всякого рода недоразумений и столкновений. Женщина скорее замечает и интенсивней мужчин чувствует ту неравномерность в имущественном положении отдельных членов семьи, которая неизбежна при развитии отхожих промыслов и других «сторонних» заработков»>{140}.
За отходом мужчин мужской власти во многих домах не оставалось, и молодые женщины не хотели подчиняться женской, более мелочной и деспотичной власти свекрови, которая к тому же не могла поддерживать свое влияние физической силой>{141}.
Можно утверждать, что процесс семейных разделов был обусловлен как модернизацией российского села, так и возросшей социальной мобильностью деревенских жителей, которая существенно изменила культурный облик крестьянской семьи. В разделенной семье положение женщины было более свободным и сама она получила большую самостоятельность. Очевидно, что в результате семейных разделов процесс эмансипации крестьянки пошел быстрее.
Дети
Говорить о какой-то системе целенаправленного воспитания в крестьянской семье не приходится. Мудрость народной педагогики заключалась в том, что сельские дети росли в естественных условиях, окружающую среду познавали посредством опыта, навыки обретали через подражание взрослым. Обыкновенно крестьянский ребенок находился на улице с раннего утра до поздней ночи и являлся домой только за тем, чтобы поесть или сообщить отцу или матери о том, что такой-то его побил>{142}.
Об отсутствии пригляда за маленькими детьми свидетельствуют многочисленные несчастные случаи с детьми в селе, отраженные в полицейских сводках. Приведем лишь некоторые из них по Моршанскому уезду Тамбовской губернии: «В сентябре 1904 г. в д. Сретенке Гагаринской волости задавлена лошадью, оставленная без присмотра девочка Наталья Ульянова, 1 года»>{143}; «14 июня 1904 г. в д. Петровке Александровской волости в лохани с помоями по недосмотру утонула крестьянская девочка Прасковья Чуфистова, 1 года 8 месяцев»>{144}.
Такая ситуация была характерна и для других российских деревень. Например, в сводках о происшествиях по Воронежской губернии за 1911 год читаем: «17 июня в слободе Новой Меловатке Богучарского уезда у крестьянина Моисея Гучкина свинья отъела кисть правой руки у ребенка, находившегося без присмотра в люльке»; «9 августа в слободе Березовке Богучарского уезда в канаве наполненной водой утонула дочь крестьянки Ляхненко — Ульяна, 7 месяцев, находившаяся без присмотра»>{145}. Таким образом, большинство несчастных случаев с крестьянскими детьми были результатом отсутствия родительского контроля.
В летнюю пору много крестьянских детей гибло в местных водоемах. Только за вторую половину мая 1901 года в Воронежской губернии утонуло 17 мальчиков и 7 девочек>{146}. В Курской губернии за июль 1912 года была зафиксирована гибель 19 крестьянских детей, в течение месяца утонуло 12 мальчиков и 7 девочек>{147}.
В своих играх сельские дети повторяли мир взрослых, воспроизводили их манеру поведения. Девочки в играх воссоздавали подобие семейных отношений. Мальчики гуляли отдельно от девочек, играли в городки, деревянные шары. Изображая верховых урядников, ездили верхом на палке>{148}. Зимой строили снежные крепости, играли в «казаков-разбойников». Повседневные игры мальчиков и девочек не в меньшей мере, чем серьезная помощь взрослым, формировали стереотипы будущих жизненных ролей. Мальчишечьи игры выковывали мужские эмоции и волевые качества: выносливость, упорство, умение постоять за себя и друга. Игры девочек были ориентированы на женский, материнский труд>{149}.
Крестьянские дети. 1860-е годы
Дети в игре воспроизводили почти все жизненные ситуации: играли в свадьбу, прием гостей, рождение младенца. Это приобщало их к традиции, вводило в обрядовую культуру. Изображая обряд, дети запоминали порядок его ведения, правильное использование вещей в том или ином ритуале. Передавая поведение взрослых в играх, чадо не всегда приобретало только положительные навыки; так, например, крестьянин описывает игру в «хозяйку» шестилетней девочки: «Волосы на ней были всклокочены, лицо вымазано сажей, она бранилась у печи нехорошими словами, с остервенением передвигая горшки, и наконец, схвативши чашку, со злостью поставила на стол и крикнула своим куклам: «Нате, пожрите!»>{150}.
Первые пять — семь лет жизни ребенка обычно проходили под материнской опекой. В отчетах корреспондентов Этнографического бюро говорится, что «воспитание и уход за малолетними детьми… лежит на матери»: «Как бабушки, так и няньки ухаживают за ребенком временно, главный же уход за ребенком всецело лежит на обязанности матери. Измученная, усталая, возвратясь с работы, она первым долгом бежит к ребенку и, забыв свою усталость, кормит грудью, очищает от грязи его. ухаживает за ним, даже ночью она часто не знает покоя, т. к. ребенок кладется спать на постель к матери»
