Повседневная жизнь воровского мира Москвы во времена Ваньки Каина - [77]

Итак, речь шла о том, что многие лица, официально занимающиеся торговлей («имеющие купечество»), а также не записанные в подушный оклад («праздноживущие»), в основном представительницы прекрасного пола, продавали краденое и тем самым, по мнению Соловьева, провоцировали «шатающихся праздно» на кражи.

Когда в разные места Москвы стали посылаться команды солдат вместе с Иваном Каином, в Сыскной приказ было доставлено немало торговок краденым. В основном это были солдатские жены или вдовы, зарабатывавшие себе на кусок хлеба мелочной торговлей на Красной площади, «на крестцах» (перекрестках), «под горой» (на современном Васильевском спуске) и в прочих оживленных местах Москвы. Они покупали у «мошенников» краденые вещи (главным образом платки) и перепродавали их «из барыша» «прохожим людям».

Этих торговок можно было встретить повсюду, поэтому проблема реализации краденого перед «мошенниками» не стояла. Многие воры отдавали предпочтение определенным сбытчицам краденого, для которых они становились постоянными клиентами. Например, Михайла Голован на допросе в Сыскном приказе признался, что платки, украденные им в компании с Иваном Диким, Кондратием Безруким, Иваном Харахоркой, Леонтием Юдиным и прочими «товарищами», продавал «под горою» «торговке женке Настасье, а как ей отечество, не знает, которая торгует и поныне в том месте». Одиннадцатилетний Иван Стрелков, занимавшийся карманными кражами вместе с воспитанниками Московской гарнизонной школы, рассказал на следствии, что краденые платки, «шелковые и выбойчатые», отдавали на Красной площади «торговке солдатской жене Григорьевой дочери… брали за всякой платок по гривне и по пяти копеек, а продавали ей заведомо, что краденые». Школьник Сергей Зотов на допросе рассказал, что он со своими «товарищами» продавал ворованные вещи «драгунской жене Анне Осиповой по прозванию Жирнихе заведомо»[387].

Одной из таких сбытчиц краденого была Анна Герасимова. Почему из десятков, а может быть, и сотен московских торговок именно она попала в центр нашего внимания? Дело в том, что о ней нам известно немного больше, чем о множестве других ее «коллег» по мелочной торговле, большинство которых безвозвратно кануло во тьму забвения. Но Анна, дважды (в 1741–1742 и в 1746 годах) побывавшая в Сыскном приказе, оба раза дала подробные показания о своей жизни.

Она родилась в начале XVIII века в Переславле-Залесском в семье посадского человека Герасима Никитина. Может быть, ее судьба сложилась бы более благополучно, если бы отец скопил небольшой капитал и выдал дочь замуж с хорошим приданым за какого-нибудь купца или местного чиновника, но родитель рано умер. Как мы знаем, смерть кормильца нередко приводила к упадку или разорению даже состоятельные купеческие семьи, не говоря уже о «маломочных» посадских тяглецах. Это нередко прослеживается и по документам Сыскного приказа. Например, пойманная по «указыванию» Каина сорокалетняя торговка краденым Марфа Семенова, вдова купца Хамовной слободы Ивана Васильева сына Крылова, выдала дочь замуж за «фабричного», а сама сначала кормилась тем, что «мывала разного чина на людей платье», а потом стала торговать на Красной площади яблоками, время от времени не гнушаясь покупки у «мошенников» и перепродажи краденого[388].

Неудивительно, что молодая вдова Василиса Яковлева и ее малолетняя дочь Анна оказались в бедственном положении. Когда дочь повзрослела, Василиса выдала ее замуж за гренадера Орловского пехотного полка Савелия Иванова. Так Анна Герасимова пополнила с каждым годом увеличивавшуюся социальную категорию солдатских жен — пожалуй, самых несчастных женщин в Российской империи.

Как известно, с петровского времени российская армия комплектовалась на основе рекрутской повинности. Ежегодно (а иногда и дважды в год) все крестьянские и посадские общины должны были выбирать из своих членов рекрутов, которых отправляли на пожизненную службу. С разрешения полкового начальства служивые могли обзаводиться семьями. Их женами часто становились солдатские дочери, а также девушки из обедневших семей посадских, мелких чиновников, ямщиков.

Судьбе солдатских жен не позавидуешь: их жизнь была хуже, чем у вдов, поскольку те могли выйти замуж вторично[389]. Некоторые солдатки жили при полках, разделяя с мужьями все тяготы армейского быта. Однако это не всегда было возможно, поэтому часто супруги многие годы пребывали вдалеке друг от друга, встречаясь только во время редких и коротких побывок. Но если служивые находились на государственном содержании (впрочем, довольно скудном), то их вторые половины оказывались, по сути дела, предоставленными самим себе. После замужества эти женщины освобождались от всяческих обязательств перед крестьянской или городской общиной, но при этом лишались какой бы то ни было поддержки земляков[390].

Многие такие «соломенные вдовы» в поисках возможности прокормить себя отправлялись в Москву. Здесь они нанимались в услужение, записывались на мануфактуры, занимались рукоделием, пекли на продажу пироги и калачи, по найму стирали белье, вели мелочную торговлю, в том числе ворованными вещами.