Повседневная жизнь советской богемы от Лили Брик до Галины Брежневой - [195]

Нуреев задумался о бегстве. И ведь какое время выбрал! Как раз в тот неподходящий момент, когда по всей планете ездил самый известный и исключительно положительный советский гражданин Юрий Алексеевич Гагарин. Он-то как раз и занимался «разъяснением миролюбивой внешней политики Советского государства, достижений советского народа в развитии экономики, науки, культуры и других областях коммунистического строительства», как говорилось в правилах поведения. Коммунистическая партия Советского Союза наконец-то доказала миру, для чего более сорока лет она мучила и угнетала свой народ — ради запуска первого человека в космос. После полета Юрия Гагарина отношение к Советскому Союзу в целом и его гражданам в частности заметно потеплело, отличаясь доброжелательством и радушием. Вот и Нуреева французские критики назвали космическим первопроходцем и вторым Нижинским, премию имени которого вручили в Париже. Можно себе представить, как это повлияло на психологическое состояние артиста, у которого, что называется, сорвало крышу. И Нуреева решили отозвать с гастролей раньше времени во избежание нехороших последствий.

Заместитель директора Кировского театра Георгий Коркин рассказывал: «Гастроли в Париже заканчивались 15 июня, а 16-го утром мы должны были вылететь в Лондон. И вдруг в последний день пребывания во Франции ни свет ни заря меня вызвали в посольство. Именно вызвали, а не пригласили! Вместе со мной затребовали и Стрижевского. Примчались, ждем… Я-то думал, что будут хвалить за успешные выступления, а нам объявили, что есть решение Москвы (именно так и сказали — Москвы, а не министра культуры или кого-либо еще) о немедленном откомандировании Рудольфа Нуреева в Советский Союз. Я пытался возражать, говорил, что Нуреев блестяще танцевал в Париже, что о нем писали все французские газеты, что его с нетерпением ждут в Лондоне, что его отсутствие скажется на выступлениях всей труппы, но мне в категорической форме заявили, что это решение окончательное и обсуждению не подлежит. Мне было предложено объявить об этом решении в аэропорту, в тот момент, когда вся труппа будет проходить паспортный контроль перед посадкой на лондонский самолет. Я считал, что это неразумно, что это не только повергнет в шок самого Нуреева, но и может вызвать международный скандал — ведь вокруг огромное количество иностранцев, и мы не в Шереметьево, а в Ле-Бурже. Но меня никто не слушал».

Так и случилось, весть о том, что Нуреев летит не в Лондон, а возвращается на родину, стала для него шоком. Его повели в кафе, чтобы успокоить, говорили о том, что ему оказана огромная честь — выступать в Кремлевском дворце съездов перед дорогим Никитой Сергеевичем, для чего и следует срочно вылететь в Москву. Нуреев был словно во сне. И тут неожиданно для всех как снег на голову свалилась миллионерша Клара Сент, горячая парижская поклонница Нуреева, пришедшая якобы его проводить. Клара была обручена с сыном министра культуры Франции Андре Мальро (большой друг Советского Союза!), что не помешало ей испытывать чувства и к Нурееву. Именно с ней — «сомнительной личностью» — пропадал он ночами в Париже, часто их видели за столиком богемного кафе на улице Обера рядом с Гранд-опера. Уже неизвестно, то ли они заранее договорились, то ли озарение пришло внезапно. Клара шепотом посоветовала Нурееву немедля подойти к полицейским и сказать, что хочет остаться во Франции. Так он и сделал. Советские товарищи проворонили Нуреева — он стремительно чуть ли не прыгнул, оторвавшись от сопровождения: «Я сделал самый длинный, самый волнующий прыжок за всю мою карьеру и приземлился прямо в руки двух полицейских. “Я хочу остаться”, — задыхаясь, произнес я”». На следующий день это балетное па в аэропорту получило в мировой прессе название «Прыжок в свободу».

Даже удивительно, что на гастролях труппу сопровождал всего один «человек в штатском», было бы их побольше — Нурееву его прыжок вряд ли бы удался. С другой стороны — не приставишь же к каждому артисту телохранителя, где их столько взять-то, они и на родине ох как нужны. «16 июня 1961 года в Париже изменил Родине Нуриев Рудольф Хаметович, 1938 года рождения, холост, татарин, беспартийный, артист балета Ленинградского театра им. Кирова, находившийся в составе гастрольной труппы во Франции» — такое сообщение по линии КГБ отправилось на родину вместо самого Нуреева.

Последствия побега были громкими, замдиректора театра уволили и выгнали из партии, сотрудник органов получил строгача. Самого Нуреева в январе 1962 года заочно приговорили к семи годам исправительно-трудовых работ с отбыванием срока в колонии строгого режима с конфискацией имущества. Какое имущество у него было? Коллекция его балетной обуви, которую он постоянно возил с собой, — вот она и досталась государству, о чем Нуреев не раз сожалел. Но поводов для радости было больше — карьера артиста сложилась на редкость удачно, он был нарасхват, выступал на всех известных балетных площадках мира, считался самым богатым танцовщиком в мире. В 1987 году при Горбачеве Нурееву разрешили приехать в СССР — проститься с умирающей матерью, дав визу на трое суток. Скончался он от СПИДа в 1993 году.