Повседневная жизнь осажденного Ленинграда в дневниках очевидцев и документах - [198]

Первая бомбардировка застала меня дома на квартире. Пришлось выйти на улицу, а затем во время больших взрывов и укрыться в щели. Из двери щели я видела, как рвались фугасные и зажигательные бомбы, падавшие на наш родной город.

В воздухе шла смертельная борьба. Наша зенитная артиллерия била по вражеским самолетам. Поражало огромное количество сигнальных ракет, освещавших город. После в райкоме говорили, что это вражеские сигналы. Но не слишком их много в городе? Лазутчики пролезают всюду, и даже возле Мраморного дворца задержали в первую ночь бомбардировки одного такого сигналиста с ракетами, а потом в одну из следующих ночей видели, как кто-то пускал ракеты с третьего этажа. Однако, несмотря на тщательные поиски, никого задержать не удалось. На третьем этаже размещались военные.

Вторая бомбардировка застала меня по дороге от Института домой в Озерки, куда я возвращалась после 10 часов вечера. Трамваи остановились по сигналу воздушной тревоги, и все пассажиры укрылись кто куда. Я вошла вместе с другими в подъезд одного каменного дома и там на лестнице просидела до отбоя. Вокруг стоял грохот зениток и разрыв фугасных бомб. Несколько бомб с воем пролетели очень близко и разорвались, а вслед за этим послышался грохот падающих зданий. Было немного жутко. Казалось, что вот-вот бомбы упадут на нас. Люди волновались, дети и матери плакали, но паники не было. Все терпеливо ждали окончания налета. После я узнала, что невдалеке от того места, где меня застала тревога (пр. Карла Маркса), была разрушена поликлиника и на Сердобольской ул. – детский дом. Домой добралась около полуночи.

Третью бомбардировку слушала в институте, где осталась на дежурстве по указанию райкома. Было уже совсем нестрашно. Оказалось, можно привыкнуть.

Днем происходят беспрерывные тревоги, так что лучше не выходить из учреждения, иначе придется просидеть где-нибудь в бомбоубежище несколько часов, как со мной случилось однажды. Я вышла на полчаса и попала под три тревоги, длившиеся по одному-двум часам.

В МЮД 7 сентября, в воскресенье, все учреждения выезжали на воскресник по рытью окопов. Работали очень хорошо, но дело это очень трудоемкое, и убыло земли из начатого окопа все же мало. Мне кажется, что тут копать придется многие месяцы и эти военные укрепления едва ли успеют закончить, если немцы будут дальше продвигаться, а если их удастся остановить, то они и не потребуются.

Копали тысячи людей, рассыпавшись по всей трассе. Работа шла организованно. Через каждые 50 минут работы устраивали 10-минутную передышку. В обед бесплатно раздавали мясное рагу и по 600 г черного хлеба. Обратно возвращались веселые и довольные тем, что хорошо поработали. Работали около станции Дачное, откуда был виден Ленинград и замечательный Дворец советов. Над нами летали самолеты, и несколько раз были слышны очереди из пулеметов. Трудно было понять, кто стреляет, свои или враги.

На следующее воскресенье, 14 сентября, райком назначил новый воскресник. Я объявила всем под расписку о месте сбора и подготовила все к выезду на окопные работы в прежнее место, т. е. на Среднюю Рогатку или станцию Дачное. Однако в субботу днем около 12 часов вернулись наши служащие (литературный сотрудник Шульман и уборщица Медведева), которые утром выезжали на уборку овощей в совхоз им. Тельмана, расположенный у Средней Рогатки, и рассказали, что там артиллерийский обстрел и трамваи туда не идут. Я позвонила в райком инструктору, и она подтвердила, что всех оттуда вернули обратно.

– Что делать с воскресником, – спросила я, – раз туда нельзя проехать?

Инструктор подтвердила, что ехать надо, но куда именно, сообщат ночью или рано утром. Нужно собраться всем учреждением в 7 часов утра. Я хотела ночевать в институте, но позвонил муж и сообщил, что сегодня ночью уезжает в действующую армию и хочет со мной попрощаться. Я оставила вместо себя в институте Д. С. Бердникову и поехала домой. Рано утром вернулась на работу, звоню в райком. Там нам предложили поехать в совхоз им. Тельмана на уборку овощей. Нас было 12 человек, ехали мы на трамвае номер 39. Трамвай довез только до кольца у завода «Электросила». Мы вышли и направились пешком на юг, в сторону Средней Рогатки. Нам навстречу началась частая артиллерийская стрельба. Снаряды рвались где-то совсем близко. Многие испугались.

Уборщица Медведева схватила меня за руку и со слезами стала жаловаться, что у нее болит сердце. Я отпустила ее обратно. Бердникова начала стонать и просить не идти дальше. Однако мы все же шли вперед, но выстрелы становились все чаще и ближе, и прохожие вокруг нас стали возвращаться назад. Стало ясно, что в такой обстановке уборка овощей производиться не может, тогда мы решили вернуться обратно. Наш второй воскресник так и не состоялся.

В Ленинграде сегодня тревожно. Немцы близко. Зашла в Музей Ленина к зам. директора Виноградову переговорить относительно организации военной учебы. ‹…› Застала его растерянным. ‹…› На мой вопрос он ответил, что, мол, за один день все равно не научишься.

– Что, – уточнила я, – разве нам остался в жизни один день?