Повседневная жизнь осажденного Ленинграда в дневниках очевидцев и документах - [131]

Сегодня исполнилась годовщина первой бомбежки Ленинграда. Как много за это время пережито. Четыре месяца – 120 дней – немцы ежедневно, методично, с немецкой аккуратностью бомбили и обстреливали город из дальнобойных орудий. В результате голода, вызванного блокадой, Ленинград потерял по крайней мере около трети населения, в основном мужчин средних лет и стариков.

Бомбежки возобновились в апреле, когда я отсутствовал в Ленинграде, находясь в командировке. Правда, эти бомбежки стали очень редкими. Последняя, например, была 13 июня 1942 года. Зато артобстрел здорово усилился. Ежедневно по несколько раз изверги производили огненные налеты на тот или иной район, производя разрушения и выводя из строя людей, но не сея страха и смятения.

В августе обстрел стал слабее, так как немцы задумали штурмовать город. С другой стороны, активность нашей авиации и артиллерии вызвала также значительные потери гитлеровцев в людях и технике, и к тому же в некоторых местах они были несколько отжаты от Ленинграда, что понуждало их все время перебрасывать людей и материальную часть с участка на участок.

17/IX-1942 г[ода]

Битва происходит в самом Сталинграде. Немцы решили любой ценой взять город и бросили на него значительные силы. Потеря Сталинграда для нас явилась бы большим политическим и стратегическим ударом.

На Ленинградском фронте обстановка тревожная. Все идет к тому, что немцы собираются штурмовать город. Это будет солиднее севастопольской эпопеи. Во всяком случае на смерть шансов больше. Ну и черт с ним, лишь бы не зря погибнуть. Укокошить бы побольше гитлеровской сволочи. Я хороший гранатометчик и буду на этом тренироваться. Думаю, что танкам от меня достанется откуда-нибудь с чердака или подвала. Одну гранату оставлю для себя.

18/IX-1942 г[ода]

Сегодня еду в район лесозаготовок, находящийся около Ладожского озера на Борисовой Гриве. Вот уже едем со скоростью 40 километров в час на газогенераторной машине. Шоссе вполне удовлетворительное. Шофер жмет на всю железку. В кузове продукты и свежие овощи. У станции Борисова Грива поворот в лес влево. Ехать 12-15 км. Шоссе только еще строится, так что пробивались по лесной дороге целый час с лишним. Прибыли на место в 20 часов. Уже стало темнеть. Лесорубы складывали напиленные за день дрова. Часов в 9 поужинали, а затем собрались вокруг костра, у которого провел политбеседу В 11 часов стали расходиться спать в землянку. Я пошел поболтаться по лесу. Кругом тихо-тихо. Сколько мыслей воскресил во мне этот лес. Я вспомнил детство и юность. Запах грибов и клюквы щекотал ноздри. Не слышно ни звука, но сколько невидимых глазу событий происходит вокруг. ‹…›

С восходом солнца здесь слышны женские голоса, звон пил и топоров. Трудолюбивые женщины заготавливают дрова для электростанций и заводов, выпускающих боеприпасы и снаряжение для фронта. В полночь я вернулся к костру. Все работники уже разместились по землянкам на ночлег. Подбросив в костер хвороста, решил с комфортом устроиться около него. Лицу и груди было жарко, а на спине выступил иней. Я продрог. Заснуть было невозможно. Я был вынужден расположиться на ящике и крутиться на нем перед костром, подставляя поочередно разные части тела.

В четвертом часу стали выползать из своих землянок лесорубы, чтобы покурить и погреться и потом вздремнуть еще пару часов. Да плохой сон в холодной сырой землянке, а впереди 12-13 часов тяжелой работы. И так в течение месяца. Слов нет, очень тяжело, особенно женщинам, с непривычки. Однако они стоически переносят трудности, выполняя за день двойную норму выработки.

– Только бы кормили получше – остальное перемелется, главное, хряпы побольше привозите. Навозим ее как следует, смотришь, желудку работа есть.

В 6 часов вместе с солнцем поднялись лесорубы, удивляясь тому, что всю ночь я не покидал пост у костра. Хлопая в ладоши, зябко поеживаясь, девушки смачно высасывали по папироске и отправлялись в лес. ‹…›

В 8 час. 30 мин. тронулись в обратный путь. Взяли с собой шесть человек больных. В Ленинград приехали только в половине второго. ‹…›

24/IX-1942 г[ода]

Вчера имел удовольствие слушать в филармонии 7-ю симфонию Шостаковича, посвященную грядущей победе над врагом и родному городу. Дирижировал Элиасберг. Оркестр состоял из 80 музыкантов. Явно недостаточно.

Что можно сказать об этом произведении. Я, видимо, плохо разбираюсь в музыке, или ее сознательно переоценивают в иностранной прессе. Я бы не отнес ее к творениям мирового значения. Безусловно, это произведение – большая удача композитора, особенно если учесть время и обстановку, в которой оно писалось, но уж во всяком случае не такое, чтобы ставить его вровень с Бетховеном или Чайковским.

Особенно сильное впечатление производит вторая половина первой части (Аллегретто) и финал.

Легкая беспечная мелодия первой половины нарушается посторонним диким звуком бездушного деревянного немецкого марша.

Поганый сапог немчуры топчет священную землю русскую. Растущий тревожно-грозный грохот, переходящий в море звуков, [символизирующих] русский народ, поднимающийся на смертный бой. ‹…›

Дальше грохот переходит в грустную мелодию, как бы говорящую: «войны мы не хотели, но вы нам ее навязываете, жаль проливать невинную русскую кровь, но что делать – надо воевать». И вот первые ряды защитников, заслышавшие наступающего врага, спешно одеваются в доспехи и идут в кровавую сечу. Звуки удаляются и тают в снежных просторах Сибири, подымая на битву новых борцов за Родину. Вторая часть – миниатюра, продолжающаяся 7–8 минут – маршеобразная музыка, символизирующая мобилизацию народа на борьбу. Третья часть (Adagio) начинается возвышенными звуками, напоминающими старинные церковные мелодии. На душе становится светлее и бодрее. И эта бодрость расширяется к концу симфонии, когда многоголосый оркестр звучит на всю мощь, на которую только способен. Это реквием грядущей победы. Это особенно трогает нас, ленинградцев. Когда слушаешь эту гордую музыку, думаешь: ‹…›