Повседневная жизнь осажденного Ленинграда в дневниках очевидцев и документах - [126]

– Ну, один не страшно, – ответил я, – там есть кому принять его.

Придя на завод, я прошел в штаб МПВО. Там была в сборе команда, нач. штаба, директор. Спустя пять минут я, как обычно, отправился на улицу наблюдать за происходящим в воздухе. Я, Букин и Щеглов стояли во дворе под аркой, что возле входа в штаб. Неистово лаяли зенитки. Из-за Невы крепко била зенитная батарея. От выстрелов содрогались соседние здания. Разрывы зенитных снарядов покрывали все небо. Слышно было натужное завывание моторов. Спустя десять минут нашему взору предстала интересная картина. Прямо к нам в Финляндский переулок спускался парашютист. Я машинально схватился за пистолет и рванулся вперед, намереваясь пристрелить парашютиста или ему подобных.

Мысли лихорадочно взметнулись, наскакивая одна на другую, создавая сумбур в голове. Это продолжалось одну минуту. Зрительный образ быстро передался в мозг, и я остановился, так как пред нами оказался не парашютист, а нечто более грозное и мощное. Это грозное оказалось торпедой весом в одну тонну. Она плавно опускалась на крышу здания, выходящего в переулок. Торпеда сломала трубу, и обломки кирпича скатились на землю, и, не проломив крышу, растянулась на ней. Мы, как кролики, загипнотизированные удавом, стояли, не двигаясь с места, ожидая взрыва. Это было глупо, так как от взрыва торпеды от нас и следов не нашли бы. Взрывной волной нас размазало бы на воротах, выходящих на 18-ю линию. ‹…›

К нашему счастью, торпеда не взорвалась и мы остались живы. Вскоре тревоге был дан отбой, я пошел к себе спать, допустив вторую глупость, так как в случае взрыва торпеды от нашего здания остались бы только обломки. ‹…›

Днем торпеду стащили вниз в переулок и разрядили, в затем как трофей отвезли в военно-морскую школу. Это будет неплохой экспонат Военно-морского музея. Так закончилась «торпедная» эпопея, грозящая нам смертью, а мне, в частности, дважды напомнила, что нужно быть острожным. Счастье, таким образом, сопутствовало мне, оберегая, быть может, не такую дорогую жизнь. ‹…›

Часов около семи мне довелось ехать на мотоцикле в качестве пассажира. Шофером был Н. И.

Шли на скорости 50-60 км в час по ул. Пролетарской Победы. Вдруг по 17-й линии дорогу спокойно пересекает велосипедист. Вместо того чтобы затормозить и остановиться или повернуть вправо, или нажать на педали и ускорить движение, он продолжает спокойно ехать, не обращая на нас внимания. Н. И. затормозил, вывернул руль вправо и все же передним правым колесом задел заднее колесо велосипедиста. Он, конечно, полетел влево, а мы с Тарасовым вправо. Сзади нас ехал мотоциклист, и он малость ударил по велосипеду. Словом, велосипед всмятку, а велосипедист, к счастью, отделался ушибами рук и ног. Мы тоже малость пострадали. Я заработал синяк на правом бедре и порвал макинтош, а Н. И. – ушиб правого плеча и чего-то еще. Оказавшийся тут представитель автоинспекции переписал наши документы и констатировал незнание велосипедистом правил движения. Мы, таким образом, были полностью реабилитированы.

Но если разобраться серьезней в обстоятельствах случившегося, то станет ясно, что виноваты больше мы, так как мы ударили передним колесом в его задние. Значит, по правилам автоинспекции мы обязаны затормозить и остановиться. Но, разумеется, мы этого не могли сделать. Да и никто не мог бы. Попробуйте на расстоянии 10 метров остановить автомобиль, идущий со скорость 50-60 км. ‹…›

В этой конкретной обстановке в столкновении виноваты обе стороны. Одна в том – ехала не глядя по сторонам, а другая неслась на перекресток на недопустимой скорости. Все обошлось в нашу пользу, потому что велосипедист действительно плохо знал правила либо так здорово перепугался, что не смог объясниться с автоинспектором. ‹…›

21/VI-1942 г[ода]

‹…› В последние дни стоит некоторое затишье. Если обстрелы продолжаются ежедневно, то воздушных налетов не было с 13 июня. Думается, это затишье перед грозой. Весьма вероятно, что немцы готовятся к решительному штурму Ленинграда. Это заметно хотя бы из того, что доносит разведка на Ленинградском фронте: перебрасываются значительные силы немцев и техники. Наше командование приняло меры по восстановлению построенных осенью оборонительных сооружений, огневых точек и т. п. ‹…›

Ленинграду предстоят серьезные испытания. Останусь ли я жив в этих боях, трудно сказать. Дальний снаряд очень коварен. Во всяком случае, по моему мнению, июль месяц для Ленинграда будет решающим.

22/VI-1942 г[ода]

Исполнился год с начала Великой Отечественной войны против немецких захватчиков. Можно уже сделать некоторые предварительные выводы. Прежде всего, доказано, что немцы ошиблись в своих расчетах. ‹…› Если не в два-три месяца хотели они покорить СССР, то во всяком случае к зиме, как на худой конец думали покончить с Советским Союзом. ‹…›

Народ не дрогнул. Правительство во главе со Сталиным проявило мудрость и мужество перед лицом грозного врага, коварно обманувшего нашу страну. Такие незадачливые правители, как польские, норвежские, французские, проявили растерянность и страх, захватчикам помогала «пятая колонна». Ничего подобного немцы в СССР не нашли. ‹…›