Повседневная жизнь Москвы в XIX веке - [168]

В 1840 году М. Н. Загоскин писал: «Давно ли было здесь чистое поле, на котором не росло ни одного деревца, не красовалось ни одного домика; направо — единообразное и бесконечное Ходынское поле, налево — продолжение того же поля, песчаная земля, глиняные копи, кой-где гряды с тощей зеленью и несколько лачужек, в которых жили огородники… А ныне… Посмотрите, каким роскошным ковром раскинулся этот веселый парк, как разбегаются во все стороны его широкие укатанные дороги, с каким изящным вкусом разбросаны его рощи, опушенные цветами и благовонным кустарником; какой свежей и яркой зеленью покрыты его обширные поляны; как мил и живописен этот небольшой пруд с своими покатыми берегами и прелестными мостиками! А это тройное шоссе с двумя бульварами, обставленное с обеих сторон загородными домами, которые, начинаясь от заставы, тянутся до самого парка; эти дачи, которые охватили такой разнообразной и красивой цепью строений большую часть парка; эти чистые и веселые домики, которые столпились кругом дворца; этот игрушка летний театр с своим греческим портиком и огромный воксал со всеми своими затеями — лет десять тому назад обо всем этом и речи не было»^[413].

Все гулявшие в Петровском парке жаловались на несносную пыль, но популярности гулянья это нисколько не мешало: Парк был в моде и посещала его самая элегантная публика. Публика неэлегантная это гулянье, напротив, не жаловала: здесь не было ни одного трактира, а те ресторации, что со временем завелись, поражали дороговизной и крошечными, совершенно не московскими порциями. Гулянье без еды, и особенно без выпивки, для московского простолюдина было не гулянье, и «серая публика» здесь почти не бывала. Таким образом, московский бомонд мог чувствовать себя свободно в своей среде. Разъезжали по кругу и аллеям нарядные экипажи с прекрасно одетыми и переговаривающимися по-французски седоками, расхаживала пешком по дорожкам, огороженным покрашенными деревянными заборчиками, нарядная публика попроще. Затем «на кругу» недалеко от Петровского дворца садились на садовые скамейки и глядели друг на друга или — те, что попроще: «бойкие барыньки» и армейские офицеры — пили хорошо сервированный чай, кофе и прохладительные напитки (в начале 1860-х годов в моду вошли содовая и газированные воды). Элита же считала ниже свого достоинства принимать участие в таком «плебейском» занятии, как публичное чаепитие. «Парк… гуляет изящно… — писал Н. Скавронский, — он плавно, с изящными фразами грациозно движется пестрой вереницей, стараясь как-нибудь обойти, отделиться от того, что не составляет его общество»^[414].

Помимо обычных прогулок по вокресеньям в Петровском парке несколько раз за лето — в Петров день и в летние царские дни (день рождения Николая I 25 июня, день тезоименитства государынь Марии Федоровны и Марии Александровны — 22 июля) — устраивались большие праздники с гуляньями, музыкой, иллюминациями, фейерверками и непременными мероприятиями в театре — танцевальными вечерами, лотереями и пр. Ворота близлежащих дач в эти дни распахивались настежь и все знакомые съезжались к дачникам посмотреть на гуляющих. Для них в саду ставились скамьи и хозяева угощали их чаем и лимонадом, а другие, прогуливающиеся знакомые раскланивались и тоже заходили в сад.

В 1882 году неподалеку от парка на Ходынском поле была открыта Всероссийская художественно-промышленная выставка. К ней из города была проведена первая в Москве линия электрического трамвая.

На протяжении XIX века популярнейшей дачной местностью сделались ближайшие к Парку села — Петровское-Разумовское, Петровское-Зыково и Всехсвятское, а сам парк постепенно обрел репутацию «злачного места», поскольку там открылись многочисленные загородные рестораны и возникло несколько знаменитых на весь город увеселительных садов.

Такие публичные «вечерние» сады стали появляться в Москве уже с конца XVIII века (уже упомянутый «Воксал» М. Медокса), но пик их популярности приходится на середину и вторую половину XIX века. На массовом уровне они продолжали традицию аристократических садовых праздников. Постепенно сложился тип русского городского увеселительного сада, в котором обязательно имелись несколько аллей для гулянья, скамейки, водоем — пруд или река, открытая эстрада, на которой в праздничные дни играл духовой оркестр, театральное здание и ресторан с летней верандой. В таких садах гастролировали знаменитости, выступали канатоходцы и борцы, организовывались тематические праздники и карнавальные шествия, устраивались иллюминации и фейерверки, а в зимнее время строились горки и заливались катки.

В Москве во всех этих «Парижских Тиволи», «Элизиумах» и «Венских Пратерах» демонстрировались «разные удивительные метаморфозы, великолепные катастрофы, олимпийские цирки, гишпанские пантомимы, геркулесовы упражнения, китайские пляски, индейские игры, путешествие Фауста и его помощника Плутона в ад, прогулки Бахуса на бочке и разные неслыханные живописные табло, освещенные бенгальскими огнями»^[415]. Естественно, что публика, привлеченная этими чудесами, валила валом. Большинство садов посещали преимущественно купцы и приказные, здесь заводили знакомства особы нестрогого поведения, портнихи и цветочницы. Но были и другие сады, куда ходили семейно.