Повседневная жизнь Большого театра от Федора Шаляпина до Майи Плисецкой - [195]

Выучив дорогу в царскую ложу, Шаляпин, вскоре после расстрела императорской семьи, вновь пришел туда, но уже по своей инициативе — как проситель хлеба для всей актерской братии. Коллеги попросили Федора Ивановича похлопотать об увеличении пайков. Такой случай выдался во время очередного большевистского сборища в театре, напоминающего более митинг, нежели собрание. На месте царя в ложе уселся наркомвоенмор Лев Троцкий. Шаляпина пропустили к нему:

«Я представлял себе Троцкого брюнетом. В действительности это скорее шатен-блондин с светловатой бородкой, с очень энергичными и острыми глазами, глядящими через блестящее пенсне. В его позе было какое-то грузное спокойствие.

Я сказал:

— Здравствуйте, товарищ Троцкий!

Он, не двигаясь, просто сказал мне:

— Здравствуйте!

— Вот, — говорю я, — не за себя, конечно, пришел я просить у вас, а за актеров. Трудно им. У них уменьшили паек, а мне сказали, что это от вас зависит прибавить или убавить.

После секунды молчания, оставаясь в той же неподвижной позе, Троцкий четко, буква к букве, ответил:

— Неужели вы думаете, товарищ, что я не понимаю, что значит, когда не хватает хлеба? Но не могу же я поставить на одну линию солдата, сидящего в траншеях, с балериной, весело улыбающейся и танцующей на сцене.

Я подумал:

— Печально, но резонно.

Вздохнул и сказал:

— Извините, — и как-то стушевался.

Я замечал не раз, что человек, у которого не удается просьба, всегда как-то стушевывается…»

В этот раз ничего с пайками у Шаляпина не вышло — надо было идти не к военному министру, а к наркому просвещения.

Слово «паек» прочно вошло в советский лексикон после 1917 года. Выдавались пайки безвозмездно, что самым негативным образом отразилось на морально-нравственном состоянии привилегированных слоев населения. Собственно, сами пайки и были одной из первых советских привилегий. Не успели большевики повсеместно утвердить свою власть, а пайки ввели в первую очередь. «Паек — атом социалистической системы, — пишет Александр Генис. — “Социализм — это учет”, — говорил Ленин. Из этой формулы следует, что идеальная позиция — у раздачи. Чтобы облегчить себе контроль, власть всегда старалась сузить коридор, через который происходит обмен товарами. Продовольственный паек стал самым простым и самым очевидным инструментом влияния на общество. Пайки существовали на всем протяжении советской истории, вплоть до ее последних перестроечных дней, когда они прибрели форму “продуктовых заказов”, которые распределяли по предприятиям».

Пайков в те годы было множество — красноармейский, балтфлотовский, фронтовой, совнаркомовский, транспортный и т. д. — общим числом до тридцати. Шаляпин ежемесячно получал академический паек, полагавшийся ученым Академии наук. В его составе были:

35 фунтов муки (пшеничной и ржаной) — 14 килограммов 350 граммов;

12 фунтов крупы (разных круп) — 5 килограммов;

6 фунтов гороха — 2 килограмма 500 граммов;

15 фунтов мяса — 6 килограммов 150 граммов;

5 фунтов рыбы — 2 килограмма;

4 фунта жиров — 1 килограмм 640 граммов;

2,5 фунта сахара — 1 килограмм 25 граммов;

0,5 фунта кофе — 205 граммов;

2 фунта соли — 820 граммов;

1 фунт мыла — 450 граммов;

0,75 фунта табака — 307 граммов;

5 коробков спичек.

С 1921 года пайки выдавали еще и членам семьи деятелей культуры. Усиленный академический паек получал и мальчик Дима Шостакович по ходатайству композитора Александра Глазунова, директора Петроградской консерватории, — папа вундеркинда снабжал Глазунова спиртом, который тот очень любил. Всего же к 1922 году число академических пайков в стране превысило 15 тысяч, к чему приложил руку Анатолий Луначарский.

Нарком не раз хлопотал перед Лениным об увеличении числа пайков, например в письме от 13 июля 1920 года: «С пайками вышла порядочная чепуха. Воспользовавшись моим отъездом, нам дали их раз в 10 меньше, чем обещали. При таких условиях за бортом оказалось, по самому малому счету, говоря о Москве, человек 200, безусловно заслуживающих пайка в такой же мере, как те 175, которых я имел возможность удовлетворить». Анатолий Васильевич, как и в случае с сохранением Большого театра, которое требовалось, по его мнению, для поддержания престижа в глазах иностранцев, преследовал сугубо практические цели. Нарком признавал, что «отсутствие пайка равносильно скандалу в Советской Республике». Значит, скандала надо избежать. Распределение пайков среди деятелей культуры, таким образом, имело своей целью и снижение негативных последствий ненужного шума за рубежом: большевики морят голодом свою творческую интеллигенцию.

Всех, конечно, не накормишь. Чтобы все эти певцы и дирижеры не помирали друг за другом, наиболее видных из них решили окружить теплотой и заботой, разделив на пять категорий по степени значимости. Шаляпина с Собиновым отнесли к самой высшей. Для счастливчиков устроили санатории в отобранных у буржуев усадьбах — в Петергофе, Детском Селе, Гаспре, Кисловодске. Для москвичей санатории организовали в Болшеве и Узком, бывшем поместье князей Трубецких.

А когда пайков не хватало, артисты зарабатывали, как могли, получая оплату за выступления натурой. Николай Голованов и Антонина Нежданова за выступление в Подмосковье получили гонорар мукой. На въезде в Москву их остановил патруль, заподозривший супругов в спекуляции. Хорошо еще, что у Голованова был мандат за подписью Ленина, но не того, а другого — Михаила Францевича, возглавлявшего актерский профсоюз актера Малого театра. Он известен тем, что еще до 1917 года оправдывался в прессе: «Я, артист Императорского Малого театра Михаил Ленин, прошу не путать меня с этим политическим авантюристом Владимиром Лениным». В общем, пронесло и его, и Голованова с Неждановой.