Повседневная жизнь Арзамаса-16 - [129]

Было ли партийное руководство ведущим в городе? Несомненно! Но за кем оставалось последнее слово в принятии решений? По главным вопросам, несомненно, решающее значение имело мнение партийных руководителей высшего уровня. Имеются в виду Центральный комитет, первые два руководителя областного партийного комитета. В вопросах оборонной и кадровой политики руководствовались решениями ЦК КПСС и правительства. Внутри же города существовало признаваемое большинством превалирование административного начала над партийным, которое проявлялось в различных аспектах: например, в приоритетах строительства, размерах должностных окладов и премий, выдвижении и избрании делегатов на съезды партии, в высшие представительные органы страны и РСФСР. Бессменным депутатом Верховного Совета СССР был Ю. Б. Харитон. Это ни у кого не вызывало каких-либо вопросов. Но вот за другие почетные социальные статусы, так же как и за правительственные награды, существовало негласное, но весьма жесткое соперничество. И здесь партийные функционеры явно не лидировали. Тщательно прослеживалась в элите города последовательность получения правительственных наград. Особенно болезненно реагировали на этот процесс те «обойденные», которые зачастую вполне заслуженно считали свой вклад не менее важным, чем получившие награды.

Из многих прекрасных людей, с которыми мне посчастливилось работать и встречаться, лишь редкие единицы были искренне равнодушны к почестям. Одним из них был Н. А. Дмитриев, о котором уже немало сказано в книге. Что ж! Люди есть люди. Иногда скрытые амбиции всплывали на поверхность, давая пищу для злых языков. Так, молва связывала переизбрание с поста руководителя партийной организации города Кузнецова с его настойчивым желанием быть избранным делегатом на съезд партии вместо хозяйственного руководителя. Чрезвычайно болезненно воспринимал «обойденность» наградами С. Г. Кочарянц, когда не отмечались определенные разработки его коллектива, за которые награждали других. По воспоминаниям сотрудников, в течение определенного промежутка времени к нему лучше было не попадать в кабинет. И дело здесь не только в амбициях или особенностях характера. Люди, ответственно и творчески относящиеся к делу, естественно стремились получить адекватную оценку результатов своего труда.

Не случайно вопросу представления к наградам уделял большое внимание партийный комитет ВНИИЭФ. За первые тридцать лет в институте были награждены 1883 разработчика ядерного оружия, 23 человека стали Героями Социалистического Труда. Среди награжденных — кавалеры высших наград Советского Союза. Почти сто человек стали лауреатами Ленинской премии, 162 — лауреатами Государственной премии. По существующей практике награды (количество и ранг) спускались «сверху». Приоритет отдавался рабочим. Как правило, их доля среди награжденных составляла 75–85 процентов. Это не совсем правильно отражало реальное положение, так как в коллективе соотношение рабочих и служащих, ученых и инженерно-технических работников было примерно 50 процентов. Попытки корректировать «разнарядку» чаще не удавались. Секретарь парткома ВНИИЭФ В. Т. Солгалов в своей книге обрисовал ситуацию, как партком боролся за то, чтобы наградить Н. И. Щаникова — заместителя главного конструктора, одного из ведущих ученых и организаторов института. Тот был дважды лауреатом Государственной премии, но других наград не имел. С начальником Управления по кадрам министерства Ю. С. Семендяевым, считавшим, что «хватит награждать начальство», состоялся довольно резкий разговор, который тем не менее на тот раз закончился успешно. Кстати, более детальное рассмотрение положения дел с наградами у того же Семендяева показало, что действительно первые люди в институте имели достаточно наград, а заместители, являвшиеся ведущими направлений, и руководители среднего звена их не имели. Это несколько изменило подход министерства к вопросам награждения.

Критерии отбора кандидатов на награждение были высокие и известны всем. Получить награду мог лишь сотрудник, предложивший что-то новое или внесший большой научный, конструкторский или исследовательский вклад в разработку.

Руководители института совместно с руководителями подразделений определяли этот вклад и соответственно ему достоинство наград. Подразделение имело право оспаривать и вносить другие предложения. В партком присылалась согласованная справка, где содержалось описание вклада каждого. Несогласные обращались в партком, и тогда продолжались обсуждение, оценка работы и согласование.

Претендентов обсуждали часто широко, и согласованные конкретные фамилии людей, их общественные характеристики с указанием вклада в разработки и предполагаемой награды направляли в отдел кадров института, где их утверждали и передавали в партком для согласования. Здесь все просматривалось, согласовывалось, а награды высшего достоинства часто обсуждались на бюро.

Случайные люди к награждению не представлялись. Ошибки были, и они проистекали из субъективного фактора. Незаслуженно «обойденные» учитывались при следующем награждении. Это была незаметная, но весьма важная и щепетильная часть воспитательной работы партийных органов по формированию здоровой нравственной и требовательной атмосферы в коллективе, которая оказывала несомненное влияние на успешное решение самых сложных задач. Как назвать этот опыт — управлением ли персоналом или просто одним из путей мотивировки коллектива — не существенно. Но, без сомнения, в тех условиях деятельность партийных комитетов по участию в распределении наград усиливала составляющую справедливости и была необходима. О том, что она действительно воспринималась сотрудниками таковой, свидетельствует факт, что в вышестоящие органы не поступало ни одного серьезного обвинения в неправильном награждении. Зная положение дел с распределением наград во многих других организациях, могу сказать, что в этом вопросе партийная организация института выгодно отличалась от них.