Повороты судьбы - [8]

– Надо же было додуматься явиться в таком платье на ферму! – сказала та вместо приветствия.

У нее были резкие, угловатые черты лица и глаза, немного похожие на глаза ее отца. Увидев, что бабка – инвалид, Мари-Анж испугалась.

– Ты нарядилась, как на вечеринку, – заметила женщина, и это прозвучало вовсе не как комплимент.

Мари-Анж знала, что Софи положила в ее чемоданы много «глупых» платьев вроде этого.

– Ты говоришь по-английски? – резко спросила женщина.

Мари-Анж могла только догадываться, что это и есть ее двоюродная бабка, но их пока никто не представил друг другу. Она кивнула, •

– Том, спасибо, что встретил ее.

Прежде чем уйти, работник ободряюще потрепал Мари-Анж по плечу. Он сочувственно посмотрел на нее. Будучи отцом и дедом, он мог понять состояние ребенка, которого увезли так далеко от дома, да еще и при столь трагических обстоятельствах. Несмотря на все попытки Тома подбодрить Мари-Анж, вид у нее был испуганный еще с тех пор, как она сошла с трапа самолета. Кроме того, Том знал, что Кэрол Коллинз – тяжелый в общении человек и далеко не самый подходящий опекун для ребенка. Своих детей у нее никогда не было, а дети ее друзей или работников ничего для нее не значили, она ими не интересовалась, даже никогда не пыталась с ними заговорить. И вот по иронии судьбы она на старости лет вынуждена была принять на себя заботы о ребенке. Том надеялся, что появление этой девочки хоть немного смягчит ее характер.

– Ты, наверное, устала, – сказала женщина, когда они остались одни. Девочка с трудом сдерживала слезы, она уже скучала по любящим объятиям Софи. – Можешь идти спать прямо сейчас.

Мари-Анж действительно устала, но еще сильнее, чем спать, ей хотелось есть. Она наконец проголодалась, но по иронии судьбы из всех, с кем Мари-Анж приходилось сталкиваться за последние сутки, только Кэрол Коллинз не предложила ей поесть, а попросить ее Мари-Анж побоялась.

– Тебе что, нечего сказать?

Женщина сурово посмотрела на нее, и Мари-Анж решила, что это намек на то, что она ее не поблагодарила.

– Спасибо, что позволили мне приехать, – сказала она по-английски грамотно, но с французским акцентом.

– Вряд ли у меня или у тебя был выбор, – равнодушно ответила Кэрол, – так что надо постараться извлечь из этой ситуации все, что можно. Ты будешь помогать мне по хозяйству. – Она хотела с самого начала расставить точки над i. – Надеюсь, у тебя есть с собой более подходящая одежда, чем это нелепое платье, – добавила она, ловко разворачивая свою коляску.

Кэрол Коллинз в юности перенесла полиомиелит, и с тех пор ее ноги были парализованы. Она, конечно, могла передвигаться на костылях, но предпочитала инвалидную коляску как менее унизительный и более эффективный способ. Она пользовалась ею уже более пятидесяти лет, в апреле ей исполнилось семьдесят. Муж Кэрол погиб на войне, и она больше не вышла замуж. Ферма раньше принадлежала ее отцу. Кэрол управляла ею довольно успешно, а после смерти брата, отца Джона Хокинса, ей удалось расширить владения за счет его участка. Мать Джона после смерти мужа снова вышла замуж и переехала, она была только рада, когда Кэрол предложила выкупить у нее ее долю. Таким образом, из всей семьи в живых осталась только Кэрол Коллинз. Она хорошо разбиралась в сельском хозяйстве, но совсем ничего не знала о детях.

Кэрол выделила Мари-Анж комнату для гостей. Сделала она это нехотя: несмотря на то что гости на ферме бывали очень редко и комната почти не использовалась, ей было жалко отдавать ее ребенку. Следуя за бабкой, Мари-Анж прошла через тускло освещенную гостиную и оказалась в длинном темном коридоре. Девочку одолевали усталость, тоска по дому и страх, ей приходилось постоянно бороться с собой, чтобы не разрыдаться. Комната, в которую ее привела Кэрол, показалась Мари-Анж голой и неуютной. На одной стене висело распятие, на другой – репродукция какой-то картины, как потом она узнала, Нормана Рокуэлла. На металлической кровати лежал тонкий матрас, поверх него – подушка и аккуратно свернутые простыни и одеяло. Кроме кровати, в комнате стоял узкий гардероб и маленький комод. Даже Мари-Анж было ясно, что здесь некуда будет сложить вещи, которые она привезла в своих огромных чемоданах, но девочка решила, что подумает об этом утром.

– Ванная в конце коридора, – сказала Кэрол. – Она у нас одна на двоих, так что не занимай ее слишком долго. Впрочем, думаю, ты еще мала, чтобы засиживаться перед зеркалом.

Мари-Анж кивнула. Ее мать любила не спеша принимать ванну, а когда они собирались в гости, она подолгу сидела перед зеркалом, накладывая макияж.

Мари-Анж нравилось за ней наблюдать. Но Кэрол Коллинз не пользовалась косметикой, она носила мужские рубашки и джинсы, коротко стригла ногти, ее седые волосы тоже были коротко подстрижены. По мнению Мари-Анж, она выглядела просто мрачной „старухой.

– Надеюсь, ты умеешь стелить постель? Если нет, придется научиться, – сказала Кэрол без малейшей теплоты в голосе.

Девочка кивнула. Софи научила ее стелить постель, хотя это получалось у нее не очень хорошо, и Софи обычно ей помогала. Робер, бывало, шутливо жаловался, что ему приходится стелить свою постель самостоятельно.