Поворотный день - [16]

Только услышав фамилию вождя, Дундич понял что перед ним не Владимир Ильич.

И он прямо спросил, видел ли бородач Ленина.

— Разумеется, — ответил он, улыбаясь. — Я работаю помощником у Владимира Ильича.

Все вокруг радостно загудели, с еще большим любопытством разглядывая нового знакомца. И когда Дундичу показалось, что до его мечты остался шаг, помощник, опережая вопросы, сказал:

— Понимаю вас, дорогие товарищи, но устроить вам встречу с Владимиром Ильичом не берусь. Сейчас начнется заседание Совета труда и обороны, затем выступление на заводе большой Совнарком… В общем, день расписан по минутам…

Поглядев на погрустневших бойцов, он с надеждой добавил:

— Думаю это не последний ваш приезд в Москву В следующий раз заранее меня предупредите Вот вам мои координаты Он достал листок из папки, написал на нем карандашом несколько строчек и протянул листок Дундичу. Извинился и большими шагами пошел в сторону Спасских ворот.

В записке был указан телефон и фамилия секретаря Председателя Совнаркома. Дундич бережно сложил листок и спрятал в карман гимнастерки.

Хотя и не сбылась мечта, но Дундич возвращался в Царицын с надеждой, что ему еще раз доверят доставить в Москву хлеб революции.

В донском хуторе

Октябрьское солнце незаметно подкралось к окнам небольшой хуторской школы и заглянуло в класс. Мария Алексеевна задумчиво смотрела на займище и читала ребятам стихи:

Унылая пора! Очей очарованье

Приятна мне твоя прощальная краса

Люблю я пышное природы увяданье

В багрец и золото одетые леса…

Дети, слушая учительницу, нет-нет да и поглядят на улицу: там то верховой проскачет, то телега проскрипит, то прохожие громко заговорят. Мария Алексеевна подошла к окну, чтобы закрыть створки да остановилась. Почувствовала жар на щеках. Захотелось прижать руки к груди и прошептать, господи, неужели он?

На гнедом тонконогом дончаке подъехал молодой всадник. Был он в белой папахе красном френче и малиновых галифе. Кавалерист взялся рукой за наличник и заглянул в класс. Лицо у него нездешнее продолговатое, брови и глаза темные, а под щеточкой рыжеватых усов притаилась добрая улыбка, будто встретил он давних друзей.

Она еще ничего не знала о всаднике — кто он, откуда, как зовут? Но сердце, вдруг сорвавшееся с привычного ритма, бешено выстукивало одно слово: он. Потупившаяся девушка хотела — еще раз взглянуть в лицо конника, но длинные густые ресницы не поднимались, будто отяжелели. «Господи, благодарю тебя», — шептала она про себя. Почему она благодарила бога и почему именно всадник был «он», вчерашняя гимназистка не знала.

Случившееся было явлением для нее. Она не знала, и что оно принесет ей в жизни — ответное чувство, радость, счастье, а может быть, напротив, отвергнутую любовь, горе, но что всадник ее судьба, учительница не сомневалась. К ней пришла пора любви, она должна найти своего избранника. Но почему именно теперь, сейчас, почему именно как в сказке он должен явиться из тридевятого царства в буквальном смысле? Мария не в состоянии была это объяснить ни себе, ни тем более окружающим.

За спиной зашушукались, задвигались дети. Это вывело ее из оцепенения. Но вместо того чтобы унять не в меру ожившую детвору и усадить всех по местам, Мария Алексеевна попросила:

— Ну что же вы ребята, приглашайте товарища в школу.

Гость видел, что своей просьбой учительница пытается скорее избавиться от внезапного смущения. Но в чем причина смятения? Может ее отец, брат или муж воюют за кадетов, и она испугалась? Однако сметливым глазом разведчика он не заметил ее испуга. Точное определение состояния девушки — смущение. От этого открытия он сам почувствовал как влажнеет кожа над верхней губой над бровями.

Окно чуть не доверху заполненное смышлеными рожицами загудело.

— Заходите дядя!

Но всадник оставался на коне. Мария Алексеевна отодвинутая в глубину класса, с любопытством и непонятной для себя тревогой подумала, что он может так же неожиданно, как появился, исчезнуть. Неужели он не из полка, который утром вошел в хутор на отдых? Пересиливая нестройный ребячий гомон, она спросила:

— Вы из полка?

Всадник кивнул. Это придало ей смелости.

— Расскажите, что там на фронте, как Царицын.

Но всадник неожиданно смутился и стал объяснять, неторопливо подбирая слова:

— Я говорю по-русски плохо-плохо. Я серб.

— Серп, — засмеялись ребятишки. — Мария Алексеевна, он серп, которым хлеб жнут!

Незнакомец нахмурился, а когда понял объяснение учительницы, тоже засмеялся и великодушно пояснил:

— Вы на Дону казаки, а мы в Сербии сербы. Уразумели? — И совсем по-домашнему подмигнул: — Серп — для контрреволюционных сорняков. — Лихо выхватив шашку, он со свистом рассек воздух.

В это время прозвенел звонок, и школьники, собрав книжки и тетрадки в холщовые сумки, с гвалтом и смехом, словно юркие чижи, выпорхнули на улицу. Когда учительница вышла на крыльцо, незнакомец уже спешился и, простреливаемый восхищенными и завистливыми взглядами казачат, поправлял на себе портупею, бинокль, черные ножны шашки. Увидев учительницу, он извинился, что помешал закончить урок.

По улице шли шумной гурьбой. Впереди красный кавалерист и учительница, а за ними ребята. Они вели на чембуре гнедого.