Поворот оверштаг - [96]

Эти непонятные помехи — они были и раньше, но теперь мы абсолютно убеждены в их искусственном происхождении, когда при попытке связаться с кем-то эфир тут же забивается или хаотической морзянкой, или немецкой же бранью, а в последний день — буквально адской музыкой, «Ду хаст Миш» и что-то еще. Причем русские, судя по их действиям, проблем со связью не имеют. И бьют нас нашим же оружием — взаимодействием, маневром, концентрацией сил. Мало того, они, по-видимому, еще и пеленгуют наши радиостанции — было несколько случаев, когда наши корректировщики или штабы после выхода в эфир подвергались артиллерийскому удару или налету штурмовиков. Запрет пользоваться рациями и опора на телефонную связь тоже не спасает — кажется, весь наш ближний тыл кишит русскими диверсантами, они режут провода и убивают связистов. Приходится посылать людей на линию под охраной минимум отделения солдат, но и это не спасает от пуль русских снайперов (!) в нашем тылу. Причем, что самое невероятное, ночью! Среди солдат уже ходят слухи о русских охотниках из Сибири с волчьими глазами. А офицеры даже в тылу стараются ничем по внешнему виду не отличаться от рядовых.

И страшно не хватает людей. С захваченных русскими наших опорных пунктов не спасается почти никто. Мне уже приходится приказом ставить в строй тыловых, но не обученные пехотной тактике они несут большие потери, однако иначе фронт просто рухнет! Вопли «министра-президента» Видкуна Квислинга «о диких ордах с востока и долге каждого арийца» уже не помогают: проклятые трескоеды не хотят идти служить в дивизию ваффен СС «Норд», да даже если бы и хотели, их предстояло бы еще обучить, вооружить, организовать, а времени нет! Что мы будем делать, когда уже не хватит людей поддерживать части хоть в половинном составе, не знаю. По норме, полк, потерявший треть личного состава, должен отводиться в тыл на пополнение. Если бы мы здесь поступили так, нам пришлось бы открыть фронт, не оставив там никого.

Нам не может помочь люфтваффе. Во-первых, из-за тех же проблем со связью помощь всегда опаздывает, а во-вторых, у русских оказалась неожиданно сильная авиация. И опять же, их самолеты всегда оказываются над нужным местом в нужное время. Эти штурмовики уже стали проклятием для наших солдат, а также колонн на дорогах — движение по ним в светлое время просто невозможно! А когда русские истребители атакуют наши «юнкерсы» еще до линии фронта, заставляя сбросить бомбы на нас же, как это действует на моральный дух войск? Мы стали бояться чистого неба, такого не было еще нигде и никогда.

И как русские додумались тащить сюда тяжелые танки? На местности, считающейся танконедоступной. Причем половина этих КВ — огнеметные. А у нас нет противотанковой артиллерии в нужном количестве. Приходится ставить на опасных направлениях ахт-ахты, что еще больше развязывает руки русской авиации. Но русские дьявольски умело взаимодействуют танками, артиллерией и пехотой. Еще два-три дня таких боев, и у нас не останется тяжелых зениток. А у тех, что есть, не будет бронебойных снарядов.

Случилось самое страшное. Русские каким-то образом научились воевать. Раньше мы были уверены, что сильнее их качественно, если в бою равным числом. Теперь они превзошли нас — их тактика нашу не повторяет. Как такое стало возможно?

Мне доложили, что русские вышли к Петсамо. На сколько удастся их задержать там? На день, два?

Мерзавец Маннергейм! Захватил то, что считает частью «великой Финляндии», и все! Требовал от нас признания таковой всей Архангельской земли до Урала, а когда фюрер заявил, что это лесная кладовая рейха, ответил, тогда и завоевываете ее сами! Впрочем, сомневаюсь, что финны смогли бы быстро найти и перебросить сюда пару дивизий — они не сделали это даже в прошлом году, когда мы штурмовали Мурманск. И очень плохая дорога, грунтовая, не железная, от нас на юг, трудно по ней снабжать значительную группировку войск. Морской путь выходил быстрее и дешевле — до недавних времен. Кто же знал, что рейх не сумеет удержать господство даже над прибрежными водами?

Еще есть шведы — через Ботнический залив, до Лулео, дальше перевалка груза на машины, и все по тем же скверным лапландским дорогам. Причем это потребует от рейха политических уступок, что вызовет в Берлине недовольство. И опять же этот путь идет к Петсамо.

Когда Петсамо падет, мы будем отрезаны от южного пути. Или же нам придется отдать Киркенес и отступить в Лапландию, спасая свою жизнь. И с учетом того, что морской путь снабжения будет для нас закрыт, а у русских есть на Мурманск железная дорога, нам будет очень трудно, если вообще возможно, отвоевать потерянное обратно. А что скажет фюрер после того, что он сделал с флотом? Отправит меня вслед за Редером? Не хочу! Потому мы отступаем к Киркенесу. Нам передали, что конвой уже вышел. Он везет боеприпасы, горючее, и еще людей — маршевое пополнение и свежий пехотный полк, перебрасываемый из-под Осло. Надеюсь, этого хватит, чтобы выровнять положение, а корабельная артиллерия сумеет оказать нам действенную поддержку.

И если конвой не придет, нам остается лишь погибнуть всем во славу фюрера и рейха.