Повод для встречи - [6]

разбегаются по меже.

Цельно, ясно, свежо, опрятно

в мироздании и в душе.

Под навесом твои галоши,

скатерть чистая на столе…

Может, Бог даст, и ты вернешься.

Вот и свидимся на Земле.

* * *

Замечтавшись, рассеянно книгу листать,

словно школьнице шалой, гадать на сирени,

распуститься, врожденной потворствовать лени,

твое имя во сне бормотать.

Растерять всю змеиную мудрость, весь яд свой,

в ночь такси, как удачу, ловить,

плакать вместе с дождем, без причины смеяться,

вслух с самою собой говорить.

Растворяться, как свет, в мягких сумерках мая,

в легком дыме листвы молодой,

телефонную трубку ко рту прижимая,

словно ковш с родниковой водой…

* * *

Я люблю. Холодный вечер

пахнет снегом и весной.

Я люблю. Ничто не вечно.

Ты так бережен со мной.

Ты так бережен, как будто

можешь впрямь спасти меня

от незримого огня,

от нечаянной остуды.

От дождя, что хлынет утром,

от упреков и обид…

Ты так бережен, как будто

знаешь, что нам предстоит.

* * *

Ты и не узнаешь, как мне больно —

ни одной слезинки не пролью.

Просто отпущу тебя на волю,

потому что я тебя люблю.

Хорошо, что совесть беспристрастна.

Сердцем не смогла бы рассмотреть,

что тебе звучащего пространства

между нами — не преодолеть.

Оставайся песней журавлиной

на исходе пасмурного дня —

ведь прощаю ж я моим рябинам,

что живут, не зная про меня.

* * *

Чужие — мы друг другу не враги.

В безудержном вращении вселенной

мелькают эры, страны, поселенья…

Любимый мой! Себя побереги.

Что без тебя я на планете людной,

где травы прорастают из могил,

где через миг и нас не видно будет.

Единственный. Себя побереги!

Что без тебя я в этом мире грозном,

где встречный ветер леденит висок,

и падают правительства и звезды,

и снег летит к земле наискосок…

* * *

Виталию

Проклинала, жалела, звала,

ощущала то плен, то свободу.

С головой уходила в работу.

Ни проклясть, ни простить не смогла.

Тосковала. Бросала дела.

Горько песни застольные пела.

Снов не видела — мало спала.

Ничего изменить не сумела.

В одиночку ходила на пруд…

У крыльца обнималась с другими…

Но, как ветка, звенит на ветру

твое вечнозеленое имя.

* * *

м.

Может, и хотела, чтоб забыл.

Чтобы не выманивал тоскою

из моей продымленной избы

в солнечные рощи Подмосковья.

Чтобы не будил ознобом снов…

Говорят, что ты на свете белом

пребываешь весел и здоров.

Разве ж я не этого хотела?

Что же, против истины греша,

ни на миг не смея отлучиться,

бестолково, как большая птица,

раскрылилась над тобой душа?

* * *

Крикнуть бы! Да горе молчаливо.

Только губы закушу сильней,

и, в который раз, пройдешь ты мимо

одинокой гордости моей.

Снегом ли дороги запорошит,

дождик ли промчится по реке…

Так и не заметишь, мой хороший,

как продрогла я на сквозняке.

Не увидишь, как средь бездорожья

тихо и потерянно стою…

Крикнуть бы.

Да жалко потревожить

душу безмятежную твою.

* * *

Слиняли краски и померкли звуки.

Чуть слышно в доме тикают часы.

Бессильно разбросав большие руки,

спит, как младенец, непутевый сын.

Полы помыты, сварен суп на утро,

мурлычет возле ног домашний зверь…

Осталось малость — зеркальце и пудра,

и незаметно выскользнуть за дверь.

А там, за дверью, — детский плач дождя,

переполох черемух и акаций,

и, слава Богу, некому признаться,

что я, как дура, влюблена в тебя…

* * *

Тебе наверняка останутся чужими

седые ивняки над сумраком болот…

Не на твоих устах мое проснется имя.

Не на моих руках твой первенец уснет.

Но, Боже, как легко грядущим поступиться,

насущным пренебречь, рвануться от корней,

пока твоя любовь отпущенною птицей

все медлит, все кружит над родиной моей…

* * *

Белая — помнишь? — сирень к ногам

сыпалась, словно снег.

Плакали травы по берегам

молча, как человек.

После веков бессонницы,

пламя пройдя и мрак,

что ж ты меня сторонишься?

Или не помнишь, как

тлела в тумане тающем

утренняя звезда?

Время текло, тогда еще

чистое, как вода.

День начинался шалостью

солнечного луча.

Помнишь, как просыпалась я

у твоего плеча?

Как за тоской глубинною,

за суетой пустой

спутал меня, любимую,

с темноволосой той…

* * *

Назовем это просто ненастьем —

ведь и правда, дождит поутру.

А любовь — не беда и не счастье,

а бессменный пожизненный труд.

Вот и нам довелось оглядеться

в суете расставаний и встреч.

Мимолетным теплом обогреться,

отболевшее слово сберечь…

Назовем это просто удачей.

Наши окна глядят на закат.

Что там грустного? — Дерево плачет.

Что там нового? — Листья летят…

* * *

Какой сентябрь!

Еще парит сырая

земля, и не сковал Матыру лед,

и клен американский над сараем,

как лермонтовский парусник плывет.

И замерли зимующие птицы

по проводам,

и влажен цвет и звук,

и в ночь на воскресенье мама снится,

и дождь идет.

И я еще живу.

Еще дышу, надсаживая корни,

еще с вопросом путаю ответ,

а желтый лист слетает так спокойно,

как будто знает, что возврата нет.

* * *

Вдохну и задержу дыханье —

мир заколышется от слез.

Так долго тянется прощанье,

что жизнью кажется всерьез.

Пекусь о хлебе. Небом маюсь.

Дрожу за сына. Не встречаюсь

с любимым.

Мчусь на поездах,

и забываю, что прощаюсь…

В реке рассветной умываюсь —

течет сквозь пальцы звездный прах.

* * *

Опоздала. Окончен дележ.

Слишком вдумчиво глину месила

в колеях — угодила под дождь.

И единственный шанс упустила.

Мне бы тоже ума да красы,

да хоть самую малость везенья.

Но заслушалась плачем осин,