Повесы небес - [5]

— Я хотел бы представиться, Адамс, — начал было я, но он игнорировал мое обращение.

— Какой сегодня день, доктор?

— Среда, двадцать восьмое декабря, — ответил я.

Он узнал эмблему, на моем лацкане, это свидетельствовало о том, что наблюдательные способности были в норме.

— Благодарение Господу! — удовлетворение, которым прониклось все его естество, казалось, придало его походке устойчивость. — Забудьте о принятии отчета, доктор. Позвоните в Управление и попросите их вычеркнуть зонд Адамса-О'Хары из графика полетов.

Он показал на телефон, висевший на стене по мою сторону стекла. Поведение его было настолько нормальным, что я, не думая, выпалил:

— Это же вы — зонд Адамса-О'Хары, или верней, то, что от него осталось.

— Какой сейчас год? — спросил он. — 2228-й.

Адамс реагировал так, словно его ударили по зубам. Он покачнулся и страдание исказило его лицо. В ошеломлении, он отступил назад и рухнул по ту сторону стенки. Сосредоточившись на чем-то, известном только ему, он бормотал про себя:

— Не получилось. Не получилось.

— Что не получилось, Адамс? — спросил я, усаживаясь за пульт.

— Я пытался обратить фактор растяжения времени и изменить систему отсчета на обратную.

Не могу сказать, был ли его ответ разумным. Космонавты оперируют понятиями релятивистского мира, а я пользуюсь классической логикой. Но я вспомнил ответы курсанта на посту у помещения, где хранились личные дела состава.

— Вы говорите о нехристианской системе?

— Нехристианской системе? — Адамс с изумлением взглянул на меня и широкая улыбка расплылась по его лицу — маниакально-депрессивная реакция, классифицировал я его подавленное состояние. — Полагаю, вы имели ввиду негалилееву систему, — протянул он.

— Ну, я всего лишь психиатр, — сказал я, — и единственный галилеец, которого я знаю — это Христос.[11]

— Это имя достойно Галилея, — довольно засмеялся Адамс, — но, может быть, вы угадали правильный ответ, хотя и по неверной причине. Может быть, я молился с недостаточным рвением.

Адамс был не только в своем уме, но и отлично соображая. Он заметил путаницу при сравнении Галилея с Христосом, что указывало на гораздо большие умственные способности, чем того требовала его профессия. Но он уже позабыл обо мне, углубившись в какую-то крупную внутреннюю борьбу. Ужас и неверие в его глазах сменились смирением. Черты лица были так выразительны, что я легко мог читать его чувства. Вспомнив о Харкнессе, я спросил:

— Почему вы прервали экспедицию на год раньше срока, Адамс?

— Нет, доктор, не на год. Я вынужден был прервать на три недели раньше срока.

Считая шесть месяцев пути туда, шесть месяцев обратно и плюс одиннадцать месяцев на выполнение задания, в сумме все это составляло двадцать три месяца.

— Но вы отсутствовали всего одиннадцать месяцев, — указал я.

— В этом-то вся история моей жизни, доктор, — слишком мало и слишком поздно. Мне нужно было наверстать два года, а я не смог и наверстал только один год.

Внезапно я уловил смутный смысл того, о чем он говорил.

— Адамс, вы хотите сказать, что пытались вернуться во время, предшествовавшее старту?

— Можете доставать свою смирительную рубашку, доктор, но именно это я и пытался сделать. Я знаю, что теоретически материальное тело не может находиться в двух точках одновременно, но не теории выращивают хлопок. Библия гласит: "Просите и вам дастся". Господь знает — я просил. Я устлал молитвами весь путь от Кассиопеи до Ориона. В конечном счете, я был слишком занят замедлением этого китобойца, его палубного времени, чтобы много молиться.

Здесь я хотел бы передохнуть, но из мрака галереи наблюдал Харкнесс. Я процитировал второй вопрос руководящего плана почти дословно:

— Что, черт возьми, случилось с О'Харой?

— Он присоединился к бессмертным, — речитативом пропел Адамс.

— Как он присоединился к ним?

— Благодаря словам, изрекаемым моими устами, так же как и все другое. Я пошутил с университетским деканом, у которого не оказалось чувства юмора. Совершенно невыгодно, доктор, шутить с человеком, который мыслит буквально.

Психиатры всесторонне взвешивают ответы. Ответы Адамса смущали меня и формой, и содержанием. Ни на одной из планет, кроме Земли, не существовало университетов и, кроме того, в его ответе содержалось отвращение к буквальному уму, sine qua non[12] космонавтов. Более того, представление о комизме у лазерных наездников выражается удвоенной реакцией при падении кого-либо на задницу. Адамс же оказался космонавтом, жаловавшимся на отсутствие чувства юмора у университетского декана.

Стимулы нарастали так быстро, что мои ответные действия стали нерешительными и я внес туманное предложение, выигрывая время:

— Расскажите мне об О'Харе.

— Об О'Харе? Этот молодчик был подлинным лобызателем бларнейского камня…[13] Нет, беру эти слова обратно. Всякий раз, когда старина Ред что-либо целовал, то он овладевал этим.

— Я имел ввиду то, как он умер? — поправился я.

— Можно сказать, что он попался в негалилееву систему… ту, что по вашей части, доктор, не Галилея… Если бы он только держался подальше от моей женщины… Он знал, что я снисходителен, но знал также и то, что я сперва бью, а уж потом прощаю.