Повести студеного юга - [44]

— Конечно, Веллингтон все-таки был ирландцем… Но, Эри, кем же ты собираешься стать?

— Мне очень жаль, дэдди, но не врачом. Я знаю, тебя это огорчит, но что такое врач? Только слуга своих пациентов, не так ли? Прости, но роль слуги, даже очень уважаемого, меня не прельщает.

— Да, но… — Привыкший гордиться своей профессией и считавший себя образцом добропорядочности, сэр Генри изумленно уставился на сына. — Дорогой, ты не уважаешь мой труд?

— Нет, дэдди, твой труд необходим, поэтому не уважать его было бы неразумным высокомерием. — Мальчик говорил почтительно, но держался независимо, и голос его оставался спокойным. — Ты ошибаешься, если подумал, что я неблагодарная свинья. Я помню, чем и кому обязан, и, разумеется, постараюсь об этом не забывать. Надеюсь, в моем желании платить долги ты не сомневаешься?

Сидя в своем массивном кожаном кресле, с белесыми, до дыр протертыми подлокотниками, сэр Генри, словно пойманный с поличным, виновато заулыбался:

— Бог с тобой, Эри, мне и в голову такое не могло прийти. Но я не понимаю, почему врач — это плохо. Лечить человеческие недуги — благородно, Эри.

— Да, дэдди, конечно, — все так же спокойно ответил Эрнст. Неловкую улыбку отца он как будто не заметил. — Но свои недуги умные люди стараются скрывать. В человеческой игре это не козырь, которым можно похвалиться, а карта, у которой мало шансов на выигрыш, поэтому ее прячут, и врач, чтобы не лишать себя заработка, вынужден хранить чужие тайны, а тайна требует забвения, не так ли?

Потрясенный и совершенно сбитый с толку, сэр Генри сердито раскурил трубку. Редко общаясь с сыном, он, как всякий отец, был уверен, что его пятнадцатилетний Эрнст все еще ребенок, бойкий шалун. Но разве ребенок так рассуждает? Откуда все это?

— Ты меня извини, пожалуйста, Эри, но, по-моему, я тебя все-таки не понимаю.

— Я хочу сказать, дэдди, что слава не для хранителей тайн. Иногда врач может добиться такой известности, как у тебя, но иногда — не правило и, прости, возможно, это безжалостно, но правда есть правда: известность в своем округе — еще не слава.

— Тебе так нужна слава?

— Конечно. Слава — это цель, большая цель! Если у человека нет впереди Сверкающей Звезды, он только прозябает.

— Да, но слава, Эри, не может быть самоцелью. Признание нужно заслужить. Если с таких лет ты будешь думать только о славе…

— …ты не сможешь полюбить труд, не так ли? Нет, дэдди, тут за меня ты можешь быть спокоен. Я был бы прожектером, если бы надеялся достигнуть цели без упорства. Настоящую славу приносит только дело, а дело делают.

— И чем же ты намерен заняться?

— Я полагаю, успех в жизни во многом зависит от того, насколько своевременно и точно человек определит свои возможности. Важно знать, на что ты способен, и тогда делать выбор.

— Но у тебя он, мне кажется, готов.

— Видишь ли, дэдди, я думаю, если дело не касается творчества, для того, чтобы возвыситься над толпой, нужно решать не просто какую-то посильную задачу, а одну из задач времени, большую проблему, которую по исторической логике должны разрешить люди твоего поколения. Только в этом случае, если тебе повезет и ты сумеешь обойти конкурентов, можно выбить десятку. Мне кажется, я должен испытать себя в двух направлениях: литература и море. У меня достаточно живое воображение, и, если я буду напряженно работать, наверное, смогу стать поэтом, а нет — тогда море.

Опять море, черт бы его побрал, это море!

— Ты находишь в себе призвание моряка?

— Нет, дэдди, моряком можно быть и без призвания. Но пожалуйста, не думай, что меня привлекает бродяжничество. Ведь ты сейчас подумал об этом, не так ли?

Лохматые брови сэра Генри удивленно поползли вверх. Непостижимо, этот мальчик читает его мысли!.. И снова по мясистому, красному от избытка здоровья и смущения лицу Шеклтона-старшего пробежала рябь виноватой улыбки.

— Да нет, Эри, я абсолютно ничего не думаю…

— Значит, я ошибся, дэдди, извини, пожалуйста. — Не по летам рослый, крутолобый, с копной мягких желтовато-рыжих волос мальчик, вышагивая по рабочему кабинету отца, заговорил с упоением: — Поэты остаются на века, и они всем нужны, без них невозможна никакая цивилизация. Это замечательно, дэдди, — великий поэт! Я попробую, но для этого нужен очень большой талант. У меня его может не оказаться, или он есть, но посредственный. В таком случае делать на него ставку нельзя. Посредственность — помесь мерина и скаковой лошади, с виду смотрится неплохо, но рекорда на ней не поставишь. Оптический обман. Поэтому для страховки я избрал море. Тут, дэдди, я не проиграю, можешь в этом мне поверить, я все взвесил.

Теперь сэр Генри слушал сына зачарованно. «Мальчик мой, дитя мое», — думал он почти со слезами и, чтобы вконец не расчувствоваться, часто пыхтел трубкой — боялся, что его сентиментальность не понравится сыну и этот первый их мужской разговор будет испорчен.

— Джеймс Кук, когда его спросили, что он думает о своей профессии, сказал: «Мир обязан морякам своим открытием, а если учесть заслуги моряков в распространении полезного опыта народов, то придется признать, что без них человечество не имело бы ни современного уровня культуры, ни огромной доли накопленных богатств», — вдохновенно и в то же время деловито продолжал Эрнст. — Конечно, я не так наивен, чтобы вообразить себя вторым Куком. На глобусе ничего больше не нарисуешь, но свою задачу моряки до конца пока не решили. Мы еще не знаем морских глубин, и кто-то должен будет их изучать. Кроме того, белыми пятнами на карте остаются Арктика и Антарктика. Они тоже ждут своих исследователей, и я не думаю, что в этом деле меня успеют опередить. Возможно, я опоздаю в Арктику, но Антарктика от меня не уйдет. Хотя бы потому, что путь в Антарктику лежит через Арктику. Это не согласуется с географической картой, но отвечает законам строительства. Нельзя же предположить, что кто-то начнет строить дом с крыши. Сначала нужно сделать фундамент, возвести стены и только потом — крышу. Арктика ближе Антарктики, поэтому она будет фундаментом, стенами — антарктические моря, а крышей — Антарктида. На первые два этапа строительства меня скорее всего не пустит возраст, но для участия в третьем этапе я родился вовремя. Крыша полярного дома — за мной!