Повести. Рассказы - [34]
Если ты можешь простить меня за все мои глупости, за боль, которую я тебе причиняла своим дурацким поведением, то прости. А если не можешь, скажи об этом честно.
Думаю, ты простишь и все будет хорошо, иначе я себе и не мыслю.
Теперь о самом главном: у нас будет ребенок. Я знала об этом еще в Ключевом, но не говорила тебе, потому что ты как раз сделал операцию Степану и я на тебя сердилась, а кроме того, боялась самопроизвольного аборта. Теперь все это позади — я здесь хорошенько подлечилась, потому и задерживаюсь с приездом. Написала Божедомову, думаю, он даст мне отпуск без содержания, и мне удастся закончить курс лечения.
Домой смогу приехать недельки через две.
Скорее пиши.
Обнимаю тебя, целую!»
Прочитал я письмо, и мне стало стыдно. Я не раскаивался ни в чем, не бичевал себя — мне просто было стыдно…
И о Кате подумал, что она дальновиднее и умнее меня. А может быть, у нее, как говорят, настолько сильно развито «бабское начало», что она чувствует свою женскую беду намного раньше, чем это удается мужчине?
И еще подумал: действительно, желание и долг — два кита, на которых держится одна большая истина, и часто эти киты плывут в разные стороны.
Часть вторая
За моим окном хлюпал октябрь.
На клумбе торчали обломанные стебли георгинов, ржавели последние белые хризантемы.
Сады разделись и обнажили Ключевое. С убогими сараюшками, грязными катухами, облупленными домами и кучами навоза во дворах, оно было неприлично нагим и нечистоплотным.
Кинотеатр посередине парка культуры и так выглядел сиротливым между голых мокрых деревьев, а тут еще кто-то забыл погасить на его фасаде неоновую рекламу, и мне чудилось, будто не только в театре — во всем селе нет никого. Покинули его люди, ушли в дальние скитания за летним солнцем…
Хлюпала за окнами неопрятная осень, в комнате был такой кавардак — черт мог ногу сломать…
На столе — немытая посуда, кастрюля с пригоревшими макаронами. Под не метен уже целую неделю…
А чего мести-то, если по обеим комнатам бегали восемь штук розовоглазых белых кроликов! Они растаскивали сено, морковку и гадили…
Как мне надоела эта грязь и холостяцкий кавардак! Если бы Сима была дома… Ну да, если бы была! Я ждал ее как спасительницу и боялся ее приезда. Вернее, не боялся, а робел перед неизвестностью: как мы встретимся с нею, удастся ли нам дружно жить?
Что ж, посмотрим… Мне хочется, чтобы мы жили с нею так же дружно, как в институте.
Степан уже ходит без костыля и без палки, но еще немного хромает.
Вчера спросил у него:
— Болит нога?
— Нет.
— А почему же хромаешь?
— Не знаю… Ведь шестнадцать лет хромал.
Я, когда сделал операцию, все думал, как встретит свое выздоровление Степан. Ведь с костылем-то можно было сидеть круглый год на берегу и ловить рыбу, можно быть отшельником, спасаться этим. А как быть здоровому? Что делать? Чем заняться? Годы-то ушли, поздно выбирать путь-дорогу, она уже выбрана самой судьбой калеки. И специальности у Степана никакой, и пенсию заберут, хотя она и дана ему пожизненно…
Раздумывал я над этим, пока лежал в больнице Степан, но он вышел — и все само собой образовалось.
Помню, как он первый раз поднялся и пошел на костылях. Потом незаметно бросил один костыль, другой… То есть я, конечно, замечал, следил за этим, но это уже не были события. Просто само собой шло, как приходит утро, полдень, вечер…
И вот только вчера заметил, что Степан ходит уже без палки, но немного прихрамывает.
Само собой произошло и с определением его в жизни, с выбором нового пути.
Он знал о моих намерениях экспериментировать и, когда я заговорил о кроликах, взялся добыть мне крольчат у своих родственников.
Принес кроликов, и у него появилась новая забота: где их расквартировать.
Я не хотел, чтобы Степан этим занимался, не хотел затруднять его, но он сказал:
— Ты, Захарыч, не боись, славы мне твоей не надо.
— Как тебе не стыдно, Степан!
— И не стыдно, пошутил потому что. А уж меня уважь, не мешай… Пойду добывать строительные материалы — и за дело.
— Как это добывать? Надо деньги, какое-нибудь отношение…
— А отношение такое: директора и председатели, говорицца, тоже смертны, а смерть — она без ордеров и без этих самых отношений действует. Вот так и я буду…
Добыл Степан «строительные материалы», принес плотницкий инструмент, и мы взялись с ним за дело. Недели две работали по вечерам, и сейчас за сараями сотрудников больницы стоит наш крольчатник, похожий на теремок из сказок: два маленьких резных окошка, резной фронтон, железный петух на крыше.
Сегодня Степан должен привезти дверь. Навесим ее и переведем кроликов в «хоромину».
А однажды пришел Степан и сказал:
— Директор совхоза «Лебяжья поляна» зовет к себе бригадиром строителей… Вот же, говорит, хирургу крольчатник строишь, выходит — соображаешь в строительстве. А людьми руководить — так ты, говорит, офицер… И еще сказал: «Строительство у нас большое намечается, иди, закладывай себе памятник».
— И что ты думаешь?
— Так уж нечего думать — паспорт отдал в отдел кадров…
— Не робеешь? Справишься?
— Говорицца, волков бояться — в лес не ходить… Плотничать я умею. С детства умею… А руководить людьми — так я и вправду офицер. Книжки есть всякие, почитать можно, получиться строительному делу. Захотел бы только человек, все сможет…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».