Повести о Ломоносове - [76]
Закончив свою работу, он направился к Ломоносову:
– Я думаю, Михаил Васильевич, без сильных телескопов едва ли мы сможем что-нибудь серьезно увидеть.
Ломоносов посмотрел на него, усмехнулся:
– При живости ума и таланта и с немногими средствами можно увидеть многое! – Посмотрел на небо, оглянулся. – Однако же, господа, по местам!
Он, Красильников и Курганов[58] начали наблюдение.
Венера медленно приближалась к Солнцу. Она еще не достигла его, но край Солнца затуманился.
– Обратите внимание, – сказал Ломоносов, не отрываясь от подзорной трубы, – затмение уже началось, а ведь Венера Солнца еще не достигла…
Венера прошла через Солнце, но край его на некоторое время оставался затуманенным.
– Да, – подтвердил Курганов, – затмение началось раньше и кончилось позднее прохождения Венеры между Солнцем и Землей.
Ломоносов задумался, встал.
– Друзья мои, сие происходит оттого, что Венера, вероятно, как и все планеты, окружена знатною воздушною атмосферою, таковою (лишь бы не большею), каковая и около нашего земного шара…
Вскоре он написал работу, вышедшую отдельным изданием на русском и немецком языках, в которой доказывал, что если Венера, как и другие планеты, окружена атмосферой, то на ней возможна животная жизнь, подобная той, какая имеется на Земле.
Тридцать лет спустя знаменитейшие астрономы мира подтвердили его предположение о том, что планета Венера окружена атмосферой, а английский астроном Вильям Гершель и немецкий астроном Иоганн Шретер присвоили это открытие себе.
Глава десятая
БИТВА НА ТРЕХ ХОЛМАХ
Елизавета Петровна, стремясь к окончательной победе над Фридрихом, отставила нерешительного Фермера и назначила главнокомандующим Салтыкова, который двинулся к Одеру.
31 июля 1759 года, ночью, Фридрих II, собрав почти все свои войска – 48 тысяч человек, 114 тяжелых орудий и около 100 легких, – переправился через Одер и появился перед армией Салтыкова в 41 тысячу человек.
А 2 августа 1759 года, вечером, к заднему крыльцу Зимнего дворца на полном карьере подлетел всадник. Его треуголка и плащ были в пыли, лошадь в мыле, бока ее вздымались. Часовой, увидев всадника, ударил в колокол; дежурный офицер выбежал из подъезда. Всадник вынул из сумки пакет, протянул офицеру...
В спальне своей императрица, постаревшая, осунувшаяся, полулежала в креслах, слушала реляцию* фельдмаршала Салтыкова, которую читал вслух Иван Иванович Шувалов. Алексей Григорьевич Разумовский, сидя рядом, тихонько гладил руку Елизаветы Петровны. Петр Иванович Шувалов бесшумно шагал взад и вперед по комнате. Александр Иванович в своем сером камзоле, сидя в углу, казался тенью на фоне голубоватых штофных* обоев.
Было тихо. Негромкий голос Шувалова доносился как будто издалека:
– Вот как сие было…
Ночь. В палатке, слабо освещенной несколькими свечами, Фридрих II, подвижный, носатый, бритый, сидя за столом, рассматривал карту. Перед ним стояли генералы Зейдлиц, фон Клейст, командовавший гвардейским полком, и адъютант де Катт.
– Итак, господа, генерал Лауд он со своими 18 тысячами австрийцев стоит в Лудансгрунде. Он отделен от правого крыла русских болотом и не может с ними соединиться. Русские расположены на трех холмах. На левом крыле, наиболее отдаленном, находится корпус Голицына. Мы начнем атаку левого крыла русского фронта…
Отпуская всех, Фридрих жестом предложил де Катту остаться. Денщики подали ужин, вино, фрукты, заменили догоревшие свечи…
Фридрих взял «Орлеанскую девственницу» Вольтера, стал читать вслух:
– Де Катт, ешьте виноград. Кто знает, придется ли нам есть его завтра?..
Мглистое утро. Туман окутывает долину, отдаленные холмы. Фридрих в сопровождении де Катта и Зейдлица объезжает войска. Безукоризненным квадратом стоит гвардия – великаны с черными, как будто наклеенными усами и толстыми косами. Впереди, отставив левую ногу и опершись на трость, замерли офицеры. Их лица высокомерны, надменная, презрительная улыбка застыла на устах. Барабанщики, подняв палочки, ожидают команды. На нервных породистых лошадях, сияя шитыми серебром ментиками*, поэскадронно выстроились черные гусары во главе с красавцем Рюшем. За ними поблескивали под солнечными лучами, пробивавшимися наконец сквозь тучи, пушки…
Все ждали сигнала к выступлению. Фридрих дал шпоры, и конь в несколько прыжков вынес своего всадника на вершину холма.
Адъютант подал подзорную трубу, и великий полководец уверенным взором окинул фронт русских войск. Вот он – левый фланг русских, тут стоит корпус Голицына. Он очень растянут и отдален от центра небольшой рощей. В центре, на холмах, вероятно, находится сам Салтыков, с ним стоят гвардейские полки, сзади них, за Кунерсдорфским кладбищем, обоз…
Фридрих повернул голову:
– Де Катт, что это у них в обозе? Какие-то повозки…Они чем-то покрыты?
Де Катт посмотрел в трубу.
– У них всегда бесконечное количество повозок – это просто всякое добро и бабы…
Фридрих покачал головой:
– Так… правый фланг… Там казаки и калмыки… Итак, де Катт, мы начинаем. Прикажите кавалерии маневрировать перед фронтом. Наступление вести на левый фланг и отрезать его от центра… Прикажите выдвинуть пушки вперед…
