Повести о чекистах - [47]

Князь помолчал, усилием воли подавляя в себе раздраженность.

— Послушай, — заговорил уже другим тоном, — а кого это к вам назначили вместо Пинюгина, крестника-то твоего, которого ты с печки валенком шуганул? — Князь знал, как приятна его бывшему денщику такая княжеская похвала. — А? Такого же, поди, Анику-воина? Не разобрался в нем? Может, тоже…

— Да нет, Николай Павлович, — позволил себе перебить князя Козобродов, — этого так просто не испугаешь.

— Ну вот, видишь! — Князь разом стал серьезен, поглядел обеспокоенно. — А что ты о нем сказать можешь?

Федор помолчал, раздумывая, взял в широкую ладонь стопку… Отставил:

— Хотите, расскажу, как я его в лесу встретил, это когда мы от вашего лесника, от Туркина, возвращались.

— Царствие ему небесное, — перекрестился князь. — Хороший был человек Туркин. Сбили мужика с панталыку. Они, эти… — князь выругался грязно. Выругался и поймал себя на том, что он, столбовой дворянин, русский интеллигент, выпускник Оксфордского университета, говорить и мыслить начал на языке «хорьков» и «лагов». Поймал и скрипнул зубами: — У-у, зараза большевистская! Многих добрых людишек они с пути сбили! Жаль Туркина Серафима. Ты хоть, черт лютый, не глумился над ним перед смертью? — повысил он голос.

— Да я же сказывал, и не в моем это обычае — палачествовать. На тот свет отправить хоть кого рука не дрогнет, а мучительствовать не люблю, не знаете меня, что ли?

— Ну ладно, — примиряясь, ответил князь, — рассказывай тогда, как встретились-то.

Та встреча, о которой, рассказал Козобродов князю, произошла на дороге средь молодого ельника. Когда шустрая лошадка выносила таратайку из неглубокого овражка, Вельдяеву и Журлову повстречался верховой. Он будто нарочно поджидал их здесь.

— Здорово, тезка! — зычно и весело обратился он к Вельдяеву. Лет под сорок. Подковой книзу черные усы, на бритой голове кубанка. Все на верховом новое. Кобылка под ним плясучая. Глаза у мужика дерзкие, веселые.

— Здорово, — как-то вяло и недоверчиво протянул в ответ милиционер. И оглянулся. Журлов, который заметил беспокойство напарника, ощупал глазами костюм незнакомца. А тот склабится приветливо и понимающе.

— Кого везешь, Федор? Не начальство ли себе поменял? — обращается вновь к Вельдяеву, а смотрит только на Журлова. Одобрительно смотрит. — Что, угадал? А? — И улыбка еще шире.

— Уга-дал, — так же вяло и недоверчиво протянул Вельдяев.

— Что ж, давно пора. Он, товарищ… не знаю, как вас… Будем знакомы, моя фамилия Царев. — Наездник перевесился с лошади и протянул Журлову жесткую, короткопалую ладонь.

— Журлов, — представился Николай.

— Он, товарищ Журлов, предшественник ваш, Пинюгин то исть, мышей, откровенно говоря, не ловил, а народ, понимаешь, страдай. А вообще-то, мужик, говоря между нами, был неплохой. Смекалка у него, где надо, была. — Царев объехал их телегу с другой стороны. — Я вам вот что скажу, товарищ Журлов, — наклонился к нему с седла и заговорил доверительно, — вы на нас опирайтесь, на беспартийный актив, так сказать, и дело у вас пойдет. Пойдет дело, не сомневайтесь. Ну, ладно. До скорого свиданьица! Привет супруге, тезка! Но-о!!

Еще стоял в ушах отрывистый голос и смех незнакомца, а звук копыт его коня уже затихал. Федор крепко огрел лошадку.

— Кто был такой? — спросил Журлов с некоторой даже симпатией, глядя в простывший след лихого наездника. Заговорил Федор, когда отъехали метров на двести.

— Козобродов, — отвечал. — Царь ночи, кто же еще-то?

— Царев?!

— Да это ж он так, пошутковал. Царь, мол, я, Царев-то…

— Да ты что-о! Ты что это! — Журлов даже растерялся. — Под суд захотел?! Меня с бандитом знакомить! Ты почему это оружие не применил? Почему не дал мне знать?!

— Да-а, под суд… — Вельдяев покрутил головой с усмешкой, — под божий суд, что ли? Троих наверху-то, по-над дорогой, в ельнике, и не заметил? На мушке мы у них сидели, как зайчики. Он, Федька Козобродов, дурачок вам, да? Прямо в руки: берите, вот он я! Да они нас, поди, еще раньше заприметили, когда мы луговиной ехали, и ложбинку специально для встречи выбрали. Местечко-то лучше не надо. Он сейчас с дружками посовещается и в обратную за нами, у речки как раз и накроют. Погонять бы надо. За речкой-то место будет чистое, а до нее ведь еще с версту. Я, чай, поди, Николай Алексеевич, и за вашу жизнь ответственный. А вы — «под суд»!

— Стой, Федор! — твердо приказал Журлов. — Давай вертаться, покажи давай, где это ты заприметил троих.

Вельдяев как-то со значением, внимательно посмотрел на Журлова и остановил телегу.

— Что ж, Николай Алексеевич, — ответил, будто смиряясь, — поехали.

На влажном перегное метрах в сорока над дорогой в густой еловой поросли Журлов обнаружил следы лошадей, привязанных к дереву. Ниже — следы хоронившихся за деревьями людей.

Можно было понять, что их было трое. «Чего же они хотели?»

— Та-ак, — констатировал Журлов, — дерзкий у нас с тобой, по всему видать, противник, нахальный. Но уж и то неплохо, что в глаза я его увидал. Это даже очень хорошо! Слышь, Федя, а меня валенком он не напугает.

— Меня, между тем, тоже, — почему-то с обидой в голосе ответил Вельдяев. — Только у него, товарищ начальник, и кроме валенка кое-что есть. У него наган-то в сапоге был, видать, тоже не заметили?