Повести - [39]

В поселке, действительно, всем велено было копать щели-бомбоубежища. Копали азартно, соревнуясь дом с домом, кто сделает быстрее, лучше обиходит щель изнутри досками, чтобы не осыпались стены.

— Будет тебе, полоротый! — Пяткина поспешила перейти в наступление. — Небось быстрее моего зароешься!

— Пойдем, Андрейка, — позвала мать. — Стыдно слушать, чего плетет.

— Куда же ты, Дуня, куда? — окликнула ее Пяткина. — Чай, и я с вами домой пойду!

— Нет, мы к Дворцу пойдем, — неохотно ответила Дуня, — может, отца увидим… Да, Андрейка? А вдруг и завтра их не отправят? У меня бы квас поспел к завтраму. Больно уж он его любит.

— Тетя Дуня, Андрейка! — послышался издали мальчишеский голос.

— Это Мишка Пяткин, — недовольно сказал Андрейка и спросил подбежавшего: — Ну, чего орешь?

— А я не к тебе. Тетя Дуня! — Мальчишка еле переводил дух. — Дядя Алексей велел сказать, чтобы быстрее, значит, к Дворцу… Их нынче отправляют, говорит… Меня увидел, позови, говорит, моих-то! — И не удержался, похвастался: — А мне он пустой патрон дал! Что, завидно? А у тебя нет!

Возле Дворца было людно. Из дверей зрительного зала, из вестибюля все выходили и выходили поселковые мужчины, ставшие вроде бы чужими и незнакомыми в военной форме. В руках они держали винтовки с примкнутыми штыками, на спине у каждого горбом торчал вещмешок, толстым серым жгутом наискось висела скатка. И все они были словно бы на одно лицо, настолько одинаковым у каждого было выражение суровой сосредоточенности, отрешенности и в то же время желание найти в толпе женщин и детей своих родных. Слитный топот сотен ног, поблескивание штыков, негромкие команды, крепкий запах ваксы и оружейного масла — все это остановило женщин, и они оцепенело смотрели, как выстраиваются в походный порядок те, которые вчера еще были аппаратчиками, машинистами, слесарями, мастерами, служащими, кадровыми работниками химического завода, а теперь стали красноармейцами и сейчас уходили на фронт.

Кто-то вскрикнул в толпе женщин, испуганно заплакали дети, в колонне обеспокоенно закрутили головами, зашелестел невнятный гул.

— Товарищи красноармейцы! — раздался зычный голос где-то впереди колонны. — Можно разойтись на четверть часа!

Андрейка с матерью увидели отца под балконом, на котором обычно играл по вечерам духовой оркестр. Прислонив винтовку к стене, он жадно затягивался папироской и озабоченно говорил что-то своему родичу Александру Суханову.

— Алешенька-а, — всхлипнула Дуня, — неужели сейчас?

— Ну, ладно, ладно, — Алексей погладил жену по плечам. — Ты погоди реветь-то! Давай лучше об Андрейке и тебе поговорим. Вот тут мне Санега хорошую мысль подкинул… Ну, слушай, что ли!

— Ты, Дуня, действительно, обожди маленько реветь! — просительно и словно бы виновато проговорил Суханов. — Чего реветь-то! Реветь-то нечего!

— Значит так, — Алексей притянул к себе сына. — Во-первых, слушать во всем маму. Дальше. Я разговаривал с главным инженером Утрисовым. Он возьмет, Андрейка, тебя в завод. Пойдешь в девятый цех.

— Да ты что? — Дуня подняла на мужа полные слез глаза. — Парню тринадцать годов, а ты его в цех? Хватит, чай, если я одна буду работать… Мы же с тобой говорили, что я пойду к нему, — она кивнула на Суханова. — Так ведь, Александр?

— Слушай, — нетерпеливо перебил ее муж. — У него сын тоже идет в этот цех. Там не вредное производство. Ясно? Вот Андрейка с Володькой и будут там на пару.

— Мама, — затеребил Андрейка мать, — ты думаешь, я маленький, что ли? Отец в мои годы уже пахал. Потом я же не один, мы же с Володькой будем.

— В общем так, Дуня, — голос у Алексея звучал спокойно, — война неизвестно сколько будет, вернусь я или нет… А парню ремесло пригодится. — Он снял пилотку, повертел ее, надел опять, расправил складки под ремнем. — Давай поцелуемся, что ли! Время уже вышло.

— Папа, можно мы пойдем с тобой до станции? — спросил Андрейка.

Поймав во взгляде жены тот же вопрос, Алексей улыбнулся:

— Ладно, топайте! Да, чуть не забыл! Придут эвакуированные, прими, комнату дай. Уплотнять всех будут. Ясно?

— Ну, Алеха, — виновато усмехнувшись, сказал Суханов, — счастливо тебе! Мне на смену пора. За Дуню и Андрейку не беспокойся!

— Становись! — донеслась команда.

Алексей вскинул винтовку на плечо, поудобнее приладил ремень и зашагал к строящемуся полку.

В голове колонны командир добровольцев, седоватый майор, недоуменно разводя руками и мотая головой, отбивался от поселковых музыкантов, которых привел Коля Балетник.

— Вы же штатские, а это воинская часть! Какие могут быть разговоры? — не соглашался майор. — Да вы понимаете, что мне за это будет?

— Ну, хоть до завода только, — умолял Коля, гордый и независимый Коля, кумир поселковых мальчишек, — ну, до главной проходной! Родные ведь люди уходят.

— Товарищ командир, дозвольте, — гомонили музыканты, на спинах которых белели листки с нотами. — До проходной только же!

— А-а, — майор надвинул фуражку, поправил пистолет и противогазную сумку. — Давай на мою голову! — И, повернувшись, звонко и раздельно выкрикнул: — По-олк! Шагом арш!

Коля Балетник, бледный, строгий, при этих словах взмахнул кларнетом, и оркестр заиграл, заглушив плач и возгласы женщин.