Повести и рассказы - [162]
Однако огонь уже окружает и его. Пули жужжат, как мухи или слепни, и со страшным свистом пролетают вблизи. Их все больше: вот уже свистят мимо уха, носа, мелькают перед глазами; их тысячи, миллионы. Странно, что еще кто-то стоит на ногах. Вдруг возле Бартека раздается стон: «Господи Иисусе!», потом: «Сомкнись!», опять: «Иисусе!» — «Сомкнись!» Наконец все сливается в один непрерывный стон, ряды сдвигаются все тесней, команда становится все поспешней, свист все продолжительнее, непрерывнее, ужаснее. Убитых вытаскивают за ноги. Страшный суд!
— Боишься? — спрашивает Войтек.
— Еще бы не бояться,— отвечает наш герой, щелкая зубами.
Однако оба стоят — и Бартек, и Войтек,— им даже в голову не приходит, что можно убежать. Приказано стоять — ну и стой! Бартек лжет. Он не так боится, как боялись бы тысячи на его месте. Дисциплина подавляет его воображение, и оно не в силах нарисовать ему весь ужас действительного положения. Тем не менее Бартек полагает, что его убьют, и делится этой мыслью с Войтеком.
— Небо не прохудеет, если одного дурака убьют! — сердито отвечает Войтек.
Эти слова заметно успокаивают Бартека. Можно подумать, что самое важное для него было знать, продырявится небо или нет. Успокоенный в этом отношении, он терпеливо продолжает стоять, хотя очень жарко и пот течет по его лицу. Между тем огонь становится таким ужасным, что ряды тают на глазах: убитых и раненых уже некому вытаскивать. Хрипенье умирающих сливается со свистом снарядов и грохотом выстрелов. По движению трехцветных знамен видно, что пехота, скрытая виноградниками, придвигается все ближе и ближе. Картечь летит тучей, опустошая ряды. Людей охватывает отчаяние.
Но в этом отчаянии слышится ропот нетерпенья и бешенства. Если бы им приказали идти вперед, они ринулись бы как буря. Им уже не стоится на месте. Какой-то солдат, сорвав с головы фуражку, изо всей силы швыряет ее оземь:
— Эх! Двум смертям не бывать!
При этих словах Бартек испытывает такое облегчение, что почти перестает бояться. Раз двум смертям не бывать, то, собственно говоря, о чем тут особенно беспокоиться? Эта мужицкая философия лучше всякой другой, так как придает бодрости человеку. Бартек и прежде знал эту истину, но ему приятно было ее еще раз услышать, тем более что битва стала превращаться в побоище. Вот полк, не сделавший ни одного выстрела, уже наполовину уничтожен. Солдаты из других разбитых полют тут беспорядочными толпами,— и только они, эти мужики из Гнетова, большой Кривды, Малой Кривды и Убогова, сдерживаемые железной прусской дисциплиной, еще стоят. Но в их рядах уже чувствуется некоторое колебание. Еще минута, и оковы дисциплины порвутся. Земля под ногами становится мягкой и скользкой от крови, и ее сырой запах смешивается с удушливым запахом гари. Местами ряды уже не могут сомкнуться; им мешают горы трупов. У ног людей, которые еще стоят, лежат другие люди — в крови, в предсмертных судорогах или безмолвии смерти. Груди не хватает воздуха. В рядах поднимается ропот:
— На бойню привели!
— Никто живым не уйдет!
— Still, polnisches Vieh![82] — отозвался голос офицера.
— Тебе-то хорошо за моей спиной...
— Steht der Kerl da![83]
Вдруг раздается чей-то голос:
— Под твою защиту...
А Бартек подхватывает:
— Отдаем себя, пресвятая богородица!
И вскоре хор польских голосов уже взывает к Ченстоховской божьей матери:
— Моления наши не отвергни!..
А из-под ног им вторят стоны: «О Мария! Мария!»
И матерь божия, верно, услышала их, потому что в ту же минуту на взмыленном коне подлетел адъютант. Раздается команда: «В атаку! Ура! Вперед!» Гребень штыков внезапно опускается, ряды вытягиваются в длинную линию и бросаются к холму искать штыками врагов, которых не могли найти глаза. Однако от подошвы холма наших героев отделяет не менее двухсот шагов, и это расстояние нужно преодолеть под убийственным огнем... Не погибнут ли все до одного, не побегут ли вспять? Погибнуть они могут, но отступать не станут: пруссаки знают, что нужно играть этим польским мужикам во время атаки. Среди грохота орудий и ружейного огня, среди дыма, сумятицы и стонов громче труб и рожков несется в небо гимн, от звуков которого каждая капля крови так и бурлит в их груди. «Ура! — отвечают Матеки. — Пока мы живем». Их охватывает воинственный пыл, лица их горят. Они несутся, как буря, по грудам человеческих и конских трупов, через горы разбитых пушек, гибнут, но идут вперед с криком и пением. Вот они уже добежали до виноградников и скрылись в их зелени. Только песня гремит да изредка блеснет штык. Вверху огонь бушует все сильней. А внизу продолжают играть рожки. Залпы французов становятся все чаще, все лихорадочней, как вдруг-
Вдруг все смолкает.
Тогда внизу старый боевой волк Штейнмец закуривает фарфоровую трубку и говорит довольным тоном:
— Им только это заиграй! Дошли молодцы! -
Через несколько минут одно из гордо развевавшихся трехцветных знамен подпрыгивает кверху, потом склоняется и падает...
— Эти не шутят! — говорит Штейнмец.
Трубы снова играют тот же самый гимн. Второй познанский полк идет на подмогу первому.
В виноградниках — штыковой бой.
Действие романа развивается на протяжении последних четырех лет правления римского императора Нерона и освещает одну из самых драматических страниц римской и мировой истории. События романа, воссозданные с поразительной исторической убедительностью, знакомят читателей с императором Нероном и его ближайшим окружением, с зарождением христианства.
Историческую основу романа «Пан Володыёвский» (1888 г.) польского писателя Генрика Сенкевича (1846–1916) составляет война Речи Посполитой с Османской империей в XVII веке. Центральной фигурой романа является польский шляхтич Володыёвский, виртуозный фехтовальщик, умеющий постоять за свою любовь и честь.
В томе представлено самое известное произведение классика польской литературы Генрика Сенкевича.
Роман «Огнем и мечом» посвящен польскому феодальному прошлому и охватывает время с конца 40-х до 70-х годов XVII столетия. Действие романа происходит на Украине в годы всенародного восстания, которое привело к воссоединению Украины и России. Это увлекательный рассказ о далеких и красочных временах, о смелых людях, ярких характерах, исключительных судьбах.Сюжет романа основан на историческом материале, автор не допускает домыслов, возможных в литературных произведениях. Но по занимательности оригинальному повороту событий его роман не уступает произведениям Александра Дюма.
Генрик Сенкевич (1846–1916) – известный польский писатель. Начинал работать в газете, с 1876 по 1878 год был специальным корреспондентом в США. К литературному творчеству обратился в 80-х гг. XIX в. Место Сенкевича в мировой литературе определили романы «Огнем и мечом», «Потоп», «Пан Володыевский» и «Крестоносцы», посвященные поворотным событиям в истории его родины. В 1896 г. Сенкевича избрали членом-корреспондентом петербургской Академии наук, а в 1914 он стал почетным академиком. Лауреат Нобелевской премии по литературе за 1905 год. В этом томе публикуется роман «В дебрях Африки», написанный Сенкевичем под впечатлением от собственного путешествия по Африке.
События, к которым обратился Сенкевич в романе «Крестоносцы», имели огромное значение как для истории Польши, так и для соседних с нею славянских и балтийских народов, ставших объектом немецкой феодальной агрессии. Это решающий этап борьбы против Тевтонского ордена, когда произошла знаменитая Грюнвальдская битва 1410 года, сломлено было могущество и приостановлена экспансия разбойничьего государства.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
В шестой и седьмой тома Собрания сочинений Генрика Сенкевича (1846—1916) входят социально-психологические романы «Без догмата» (1890) и «Семья Поланецких» (1894).
В третий том Собрания сочинений Генрика Сенкевича (1840—1916) входит 1-я и начало 2-й части исторического романа «Потоп» (1886).
Рассказ впервые опубликован в журнале «Современные записки», Париж, 1926, кн. XXXVIII.Примечания О. Н. Михайлова, П. Л. Вячеславова, О. В. Сливицкой.И. А. Бунин. Собрание сочинений в девяти томах. Том 5. Издательство «Художественная литература». Москва. 1966.