Повести и рассказы писателей ГДР. Том I - [14]

Осенью того же года мать ее простудилась и, не пролежав в постели и нескольких дней, умерла. Мария поплакала немного, а в воскресенье в первый раз надела материну черную юбку, черный передник и черный платок.

Следующей весной Мария снова убежала. На сей раз уже не в школу, и за пять деревень южнее. Там она пошла к управляющему помещичьего имения и попросилась на работу. Тот бегло взглянул на ее бумаги, несколько внимательнее на сильные, уже рабочие руки, на крепко сбитую, приземистую фигуру и послал в помещение для работниц.

Через неделю хозяин Кола явился, чтобы забрать свою сбежавшую коровницу, но ему пришлось вернуться ни с чем. Как-никак, а помещичье имение не чета хозяйству крестьянина, пусть даже с шестью лошадьми. Зато в возмещение понесенных убытков он присвоил себе принадлежавшие матери Марии черное и ее единственное пестрое платья.

Шли годы, со временем Мария уже получала за рабочий день несколькими пфеннигами больше, обрела округлые бедра, острый язык и сильные руки, умевшие постоять за себя.

И все же, когда она через несколько дней после своего девятнадцатого дня рождения пришла вместе со вторым работником Якобом Янчом к священнику, чтобы сделать оглашение, ей пришлось просить его звонить к их венчанию в маленький колокол. Как раз в тот момент, когда это было важно, руки ее совсем забыли о самозащите, вот почему молодожены Янчи в день крестин своего первенца, можно сказать, еще доедали свой свадебный пирог.

Через год после девочки в той же комнате родился мальчик. Комната была большая и вместительная. Правда, огромная темно-серая кафельная печь занимала много места, и все же вполне можно было поставить в комнате вторую кровать для детей.

Когда появилась на свет следующая девочка, Якоб Янч уже был похоронен во Фландрии, и в большой комнате Янчовой было достаточно места для нее и троих детей.

Жизнь шла своим чередом. Дети подросли и научились очень рано сами заботиться о своем вечно голодном желудке. После двух лет работы у одного крестьянина старшая дочь вернулась домой, так как там хватало сильных и здоровых девок и хозяину не было нужды держать работницу на сносях; да к тому же отцом будущего младенца оказался пришлый рабочий с кирпичного завода. Старая Янчова не стала расстраиваться. Пришлось только позаботиться о куске хлеба для еще одного голодного рта. И это оказалось причиной, почему Мария Янчова начала настоящую войну с начальством.

Как-то раз двое мужчин и две женщины из помещичьей усадьбы сеяли клевер. Мужчины отсыпали себе по полному рукаву рубахи семян, одна из женщин захватила с собой шерстяной чулок, Янчова, которая впервые сеяла клевер, только таращила на них глаза. В конце концов она сообразила, что за чулок семян клевера наверняка можно получить две-три буханки хлеба. У нее не было с собой чулка, поэтому она насыпала семена за пазуху, между рубашкой и кофтой, потуже затянув завязки передника. Сердце ее при этом так билось, что ей казалось, будто клеверные семена под кофтой прыгают, как живые. Но постепенно прыгающие семена успокоились; другие работники сказали ей — да Мария и сама это видела, — что в дворянском поместье столько клевера, из-за двух-трех фунтов семян не стоит и разговор вести. Воровством это при всем желании назвать нельзя.

Вечером пришел безработный кирпичник Вальтер, признанный Янчовой, но не начальством, зять. Из лоскута от старой рубашки Янчова сшила подходящий мешочек, и черный Вальтер записал все, что должен на следующий день купить в городе за семена: два фунта маргарина, фунт риса, фунт пшеничной муки и восьмушку кофе. Кофе исключительно для Янчовой, — ведь должна же она как-то вознаградить себя.

К несчастью, работавшая с нею женщина не удовольствовалась своим чулком, а мужчина — рукавом рубашки. Вечером, когда стемнело, они попросту стянули из амбара целый мешок клеверных семян.

Новый арендатор имения хоть и не был столь бережлив, как прежний управляющий, но недостающий мешок семян все же вывел его из равновесия. Он вызвал полицию.

Когда надо было разыскивать людей, покушавшихся на добро дворянского имения, полицейская власть обычно надвигала поглубже на лоб фуражку и натягивала подбитые гвоздями сапоги. И случилось так: покуда ничего не подозревавший безработный Вальтер ждал, когда взвесят и оценят его мешочек клевера, появилась полиция и захватила мешочек вместе с безработным до выяснения.

Добрый час спустя тот же жандарм вошел в комнату старой Янчовой, которая в это время, ничего не подозревая, окапывала хозяйскую свеклу.

Жандарм раскидал постели, переворошил скудные запасы белья в сундуке и обнаружил под кроватью коробку из-под маргарина, полную пшеницы.

Приглашенный арендатор признал пшеницу своей, после чего позвали одного из мальчишек, прижавшихся носами к оконному стеклу, и отослали его с коробкой на помещичий двор.

Потом жандарм и арендатор отправились на свекольное поле и знаком подозвали Янчову к себе.

Жандарм положил одну руку на кобуру пистолета, другой подбоченился и заорал:

— Янчова, вы стащили клевер?

— Да, господин вахмистр, — ответила Янчова без колебаний, ибо она знала, что начальство обманывать нельзя и что у начальства другие взгляды на воровство, чем у нее.