Повесть о заколдованных шакалах. Древние тамильские легенды. - [2]

Для нас достоверная история страны тамилов начинается с первых веков новой эры, т. е. с того времени, к которому относятся самые древние из литературных памятников. Древнее тамильское общество, по-видимому, первоначально не делилось на варны[6] и имело свою, отличную от северной систему каст[7]. К началу новой эры тамильские касты были как бы «перераспрёделены» по варнам, образовав в своей совокупности исключительно сложную структуру, совмещавшуюся с деревенскими сельскими общинами, а может быть, и с городскими организациями типа ремесленных цехов, о которых говорится в эпических поэмах.

Во втором и тринадцатом наскальных эдиктах царя Ашюки упоминаются три тамильских царства: Чера, Пандия и Чола[8]. Первое было расположено на Малабарском побережье, на месте нынешнего штата Керала; его расцвет, по-видимому, относится ко II–V вв. н. э. Второе занимало территорию нынешнего штата Тамилнад на юг от реки Кавэри и было наиболее сильным в VIII–IX вв. Третье находилось между реками Пенер и Кавэри, занимая южную часть штата Андхра и северную штата Тамилнад; его расцвет приходится, вероятно, на IX–XIII вв. Властители этих царств непрерывно вели войны как друг с другом, так и с многочисленными варварскими и полудикими племенами, жившими как в пределах самой страны тамилов, так и на северо-востоке от нее. Почти все события, о которых говорится в древней тамильской литературе, развертываются в пределах этих трех царств.

Средневековые тамильские комментаторы черпали свои представления о возникновении тамильской литературы из древних легенд о так называемых сангах. Само это слово санскритское, первоначально означавшее «собрание», «сход», «община». (Так, в частности, называлась и древняя монашеская община, основанная Буддой.) У древних тамилов этим словом называлось общество, объединявшее великих поэтов, знатоков поэзии и мудрецов. Согласно легенде, переданной одним из комментаторов, впервые такое общество возникло на мифическом материке Лемурии, в мифической столице древнейшего царства тамилов Южной Мадуре. Члены этого общества, получившего название «первой (или ранней) санги», усаживались на особой волшебной доске, плававшей в священном водоеме мадурского храма. Поэт, стремящийся получить признание и достичь известности, должен был представить свои стихи на суд санги, и если стихи получали одобрение, то для их создателя тотчас же освобождалось место на доске. По преданию, в эту сангу входили не только люди, но и боги, волшебники и другие существа, наделенные сверхъестественными силами.

Ничто не говорит нам о реальности этой санги, существовавшей якобы около десяти тысяч лет назад. Вторая санга — «средняя» — была создана несколько тысяч. лет назад в городе Капалапураме, который также представляется пока мифическим. Со средней сангой связан цикл преданий о приходе с севера на юг вишнуитских мудрецов — брахманов во главе с Агастьей, учеником которого, Тольхаппиянаром, была создана первая тамильская грамматика. Эта грамматика, очевидно, явившаяся первым обобщением поэтического и лингвистического опыта древних тамилов, сыграла в истории тамильской культуры такую же роль, как грамматика Панини в истории североиндийской культуры. Вместе с несколькими стихотворными отрывками и рядом имен поэтов и царей эта грамматика составила все то, что осталось позднейшим временам от средней санги.

Очевидно, подлинным началом древнетамильской литературы можно считать лишь стихи «третьей», или поздней санги. Поэты третьей санти создали огромное количество лирических стихов. Все, что сохранилось от третьей санги, было в V — Х вв. объединено в два больших комплекса: «Восемь антологий» и «Десять лирических поэм». В стихах антологий и поэм в крайне условной манере описываются переживания возлюбленных, доблесть воинов и щедрость властителей, оказывающих покровительство поэтам. Мифологические ассоциации, религиозные переживания и мистические настроения занимают незначительное место в этой по преимуществу светской поэзии.

Рукописи этого или близкого к нему периода полностью отсутствуют. Все произведения дошли до нас в письменной редакции XI–XIII вв. (Язык же и почерк немногих сохранившихся надписей III–V вв. до сих пор не удалось в точности отождествить с каким-либо конкретным дравидийским языком и почерком.) Нам остается только предположить, что в тамильской, как и в ведийской, литературе существовала богатейшая устная традиция; она-то и донесла через многие поколения произведения древней поэзии до того периода, когда возникла письменность, вернее, до того времени, когда в «поле» письменности могла оказаться литература. (Прежде всего в «поле» письменности оказываются не литературные тексты, а эдикты, дарственные надписи и т. д)

В VII в начинается новое возрождение тамильской лирической поэзии, но не светской, каковой была поэзия антологий и поэм санги, а религиозной. Господствующим жанром стал гимн, обращенный к Вишну или к Шиве — двум основным богам древнейших культов юга. В этих гимнах образы санскритской мифологии и идеи санскритской религиозно-философской литературы причудливо сочетаются с чисто местными фольклорными элементами. Гимны эти связаны не только традицией, тематикой и позднейшим объединением в комплекс «Двенадцать священных сборников» (Х — XI вв.) — их роднит одно чувство, одно настроение, одни идеи, весьма далекие от идей традиционных индийских философских систем, а также от джайнизма и буддизма. Авторы этих гимнов — Вадавуран, Аппар, Самбандар, Сундарар — воспевали волшебника Шиву в том его ярчайшем, красочном образе, который был создан народной фантазией дравидийского юга, быть может, задолго до прихода арийских завоевателей к берегам Инда. Эти поэты, называемые шайва-бхакты («любящие Шиву»), подробно описывали не только объект своей любви — Шиву, но и свои чувства к нему, свои переживания, свои желания и надежды. В гимновых шиваитских стихах, так же как и в лирических стихах антологий и поэм эпохи поздней санги, эпический элемент был выражен чрезвычайно слабо.